По мнению независимых экспертов, Россия — на пороге социально-экономических потрясений. И резкое падение курса национальной валюты — лишь первый «звоночек» надвигающегося кризиса.

Цены и тарифы растут быстро, хотя пока и не так стремительно, как доллар и евро. Но все понимают, что при нынешней доле импорта скачкообразное повышение цен на продовольствие, лекарства, промышленные товары и услуги — вопрос ближайших месяцев. Это произойдет сразу после того, как закончатся товарные запасы, закупленные в «эру крепкого рубля».
При этом наши чиновники ничего не говорят о том, как будут компенсироваться зарплаты, пенсии, пособия в нынешних условиях разбушевавшейся инфляции. Напротив, звучат абсолютно дикие призывы радоваться ослаблению курса национальной валюты, поскольку за каждый заработанный на внешнем рынке доллар бюджет получит больше рублей.
«Трибуна» решила выяснить, что думают на этот счет представители академической науки. Мы попросили ответить на вопросы, многие из которых задают читатели газеты, члена-корреспондента Российской академии наук, главного научного сотрудника Института социально-экономических и энергетических проблем Севера Коми НЦ УрО РАН Виталия ЛАЖЕНЦЕВА.

Пошатнулся и падает

— Виталий Николаевич, что с рублем? Его обесценивание фактически подтверждает заявления о том, что мы плотно сидим на «нефтяной игле». Но ведь Россия производит что-то и кроме нефти.
— Хозяйствующие организации и все население нашей страны еще не раз будут поставлены в положение постоянного, по выражению Салтыкова-Щедрина, изумления: с чего эта напасть на нас свалилась? Я честно признаюсь, в таком же недоумении сегодня находится и экономическая наука.
У ученых это происходит по двум причинам. Во-первых, нынешнее падение курса рубля ни в какие финансовые теории и модели не вписывается. Такое ощущение, что экономика все глубже погружается в область психологии и политологии.
Во-вторых, коммерческая тайна сегодня ограничивает доступ к фирменной информации, поэтому академические экономисты не могут установить, сколько же на самом деле стоят нефть, газ или другой товар. Из доступной для анализа информации нефтяных компаний видно, что к «прочим затратам» они относят до 60% (!) всех затрат. Но какова структура этих 60%, не известно.
Об этой «структуре» знает весьма ограниченный круг топ-менеджеров. Но они-то уж точно никому об этом не скажут. В советские годы научные работники, приезжающие в Сыктывкар из капстран, шутили: «Пусть на всей Земле победит социализм, но хотя бы одна фабрика должна быть капиталистической — надо же знать, сколько на самом деле стоит товар?»
Теперь ситуация перевернулась с ног на голову: «Пусть кругом бушует рынок, но хотя бы одна нефтяная компания должна быть государственной или частно-государственной, иначе правительство никогда не узнает реальную стоимость нефти».

Тайна сия велика

— Вы считаете, даже правительство эту тайну не знает?
— Правительство может и знает, но оно ведь тоже своего рода топ-менеджер, с большим и часто «золотым» парашютом. А потому фирменную тайну оно переводит в разряд государственных.
Поэтому государство в случае финансово-экономического кризиса первым делом спасает банки и крупные корпорации и тем самым спасает и себя, любимого. В конце 2008 г. (это начало очередного кризиса) ряд ведущих банков и холдингов России получил из государственной казны миллиардные вливания. Якобы под проценты и с возвратом. И кто об этом сейчас помнит? Правда, на днях те, кто получил указанные средства, пользуясь текущим моментом, попросили отсрочку по возврату по существу народных денег на 50 лет (!).
Анализ экономического поведения «близкого» нам МК «Северсталь» во время кризиса 2008-2011 гг. показал, что его управляющие структуры не обеднели, даже слегка обогатились. И на сей раз будет так же, даже при условии снижения объемов производства. Удар кризиса направляется на население, на тех самых рабочих и пенсионеров, о которых с теплотой отозвался президент в своем Послании Федеральному Собранию.

На «голодном пайке»

— Сегодня все с надеждой смотрят на страны ОПЕК: не примут ли они решение о снижении добычи нефти. Но почему бы такое решение не принять России? И если подобное произойдет, как это может отразиться на республике?
— Если правительство и финансово-производственные холдинги примут солидарное решение снизить объемы добычи нефти (чтобы повлиять на ее спрос и цену), то наша республика потеряет часть совокупного дохода, главным образом, в части заработной платы и социальных программ самих компаний.
На республиканский и местные бюджеты влияние будет минимальным, поскольку они фактически отлучены от природно-ресурсных налогов и ныне находятся на «голодном пайке»; снижать их доходную часть уже никак нельзя. Что же касается федерального бюджета, то он «выкрутится» за счет рублевой накачки. Напомню, что при цене барреля нефти 78 долларов в федеральный бюджет от продажи этого барреля поступает столько же рублей, как и при цене 110 долларов. Тем не менее, межбюджетные трансферты снизятся; возникнет напряженность выполнения федеральных целевых программ, реализуемых в регионах, в том числе и в Республике Коми.

Таков расклад

— Сегодня немало говорится о переориентации России на азиатские рынки. Это может снизить нашу зависимость от доллара?
— Что касается азиатских партнеров, то (если верить политическим заявлениям) делаются попытки перехода на расчеты по «бивалютному коридору», минуя доллар и евро. Я не знаю, возможно ли это и, если возможно, то как скоро.
В лицензионные соглашения с отечественными и зарубежными фирмами сегодня надо включить раздел о техническом и технологическом их обеспечении с указанием на постепенно возрастающую российскую долю. Наша неготовность «самообеспечения» иной раз специально преувеличивается, и это кому-то выгодно.
Когда отечественный рынок становился частью мирового, более 60% импорта составило продовольствие (тем самым собственное сельское хозяйство пришло в упадок), 30% — товары легкой промышленности и электроники и менее 10% — техника и технологии. При таком раскладе Россия просто не успела технически перевооружиться, а теперь у нее нет ни иностранного, ни своего… Правда, есть и хорошие исключения. Например, за минувшие годы в Коми удалось все же провести реконструкцию Сыктывкарского ЛПК, Ухтинского НПЗ, некоторых шахт «Воркутаугля».
— Но при нынешнем курсе рубля сложно проводить техническую модернизацию. Ведь оборудование приходится закупать на внешних рынках.
— Россия в значительной мере сама для себя является мировым рынком и геополитическим пространством. Внутри страны у нас разорваны почти все технологические переходы от сырья к готовой продукции, а экономика России находится под угрозой раскола по мировым блокам и потери статуса национальной экономики.
Развитие обрабатывающей промышленности на базе собственных природных ресурсов должно стать генеральным направлением развития производительных сил нашей страны. Торговать надо качественной готовой продукцией. Это касается и ТЭКа.

По классу паразитов

— Не приведет ли нынешнее развитие ситуации к тому, что доллар начнет напрямую диктовать стоимость всех товаров на российском рынке?
— Долларизация пока охватывает незначительную часть хозяйственного оборота внутри страны, но она значительна на потребительском рынке и полностью распространяется на внешний туризм. За границей паритетная цена доллара составляет 10-15 рублей, поэтому немногие решатся заплатить здесь за доллар 55 рублей, чтобы там его потратить на товары и услуги стоимостью в 3-4 раза меньше.
А вообще, рост цен производителя и продавца объективно не может быть пропорционален росту курса доллара или евро. Если курс доллара возрос в 1,8 раза, то совокупная цена на внутреннем рынке может возрасти не более чем на 15-20%. Все остальное называется сговор, обман и спекуляция. Государство полагает, что на этой почве растет «средний класс», народ же думает иначе – расширяется «класс паразитов».

Дорогие москвичи

— Экономические проблемы заставляют искать способы потуже затянуть пояса. Не случайно именно сейчас стали озвучиваться идеи отказа от выплаты северных и районных коэффициентов.
— На Севере России в настоящее время живет не многим более 10 миллионов человек, примерно столько же, сколько и в Москве. При этом «дорогие наши москвичи» получают намного больше, чем северяне, не только потому, что в Москве велика концентрация олигархов и чиновников, но и в силу особых преференций бюджетникам — фактически двойная заработная плата: одна из федерального, вторая из московского бюджета, как особого столичного субъекта Федерации.
Теперь я скажу, как эта тема смотрится реально. Тех, кто работает во внебюджетной сфере (то есть подавляющее большинство), этот вопрос мало интересует. Дело в том, что северные коэффициенты и стажевые надбавки являются составной частью фонда заработной платы любого коммерческого предприятия. Фонд задан изначально, и лишь потом он делится на базовую заработную плату и надбавки к ней. Если бы у предприятий не было «северных», то их работники все равно получали бы «свое».
У бюджетников ситуация иная: здесь фонд зарплаты формируется по ставкам в соответствии со штатным расписанием и еще двум частям: районному коэффициенту (1,2) и стажевым надбавкам (1,5). (Я привел пример бюджетников, живущих в местностях, приравненных к Крайнему Северу). Существующее ныне положение по северным надбавкам является правильным. Экономить на них — бессмысленно и социально несправедливо.
Беседовал Владимир ОВЧИННИКОВ.