Врач высшей категории Олег Удоратин еще в пятом классе знал, что станет доктором. В школе он углубленно изучал биологию, химию, физику, и это помогло поступить в университет с первого захода, хотя конкурс был девять человек на место…
Уже после первого курса Олег подрабатывал в своей родной Корткеросской больнице санитаром и медбратом. На старших курсах ассистировал при операциях. После окончания учебы Удоратин год отработал хирургом в Емве, но основную практику получил в Сыктывкаре, когда попал в нынешнюю горбольницу №1.
Это было трудное время – всего два хирурга на 60 коек, поэтому врачи работали посменно, фактически не покидая больницы. Был период, когда 25-летний врач не уходил домой 28 суток подряд, делая по 6-7 операций за смену. Это был опыт, который другие нарабатывают за долгие годы. Как считает сам Олег Афанасьевич, именно в это время он и состоялся как хирург.
Через два года работы его назначили главврачом. Больница в ту пору была в долгах как в шелках. Дефицит лекарств, препаратов и оборудования – все это приходилось решать новому главврачу, возглавившему коллектив, в котором работало 360 человек.
Молодого начальника коллеги поначалу восприняли настороженно. Были и конфликты, и споры. Сейчас, спустя полтора десятка лет, Олег Афанасьевич вспоминает это время с улыбкой, хотя тогда ему было совсем невесело. Впрочем, и сегодняшнее время простым не назовешь. Об этом мы и побеседовали с главным врачом.
Порок системы
– Олег Афанасьевич, с чем связан нынешний дефицит медицинских кадров? Ведь в республике есть свой университет, где готовят врачей.
– Согласитесь, что наша молодежь и умнее нас, и практичней. К нам и опытные-то врачи не идут. Что уж говорить о выпускниках вуза? Наша больница, по сути, для экстренных больных, молодые врачи сюда не попадают. Ведь как построена наша система? Молодой хирург приходит на работу, умея делать лишь пару операций: тот же аппендицит и грыжу. Когда ему говорят, что надо делать другие, более сложные, он отвечает: «А я не умею!» Учится, начинает делать более сложные операции, нагрузка возрастает, а вот денежное вознаграждение – нет. И зачем же ему напрягаться?
Вторая и очень серьезная причина того, что врачи не хотят идти в хирурги: это статья 109 Уголовного кодекса. Врача могут обвинить в халатности, чуть ли не в убийстве. А экспертизу зачастую делают люди, которые никогда сами не делали операций. В результате хирург попадает под следствие, многие не выдерживают такого напряжения и просто уходят.
Ладно, если хирург попадает на плановые операции: там все размеренно, чинно и благородно. А у нас не так, и это далеко не каждому по характеру. В результате в нашей больнице уже давно наблюдается временной разрыв: вот между мной и асом хирургии Леонидом Андреевичем Пиникером – 30 лет разницы, и то же самое с более молодыми. Мне сейчас 42, но за мной – практически никого! Молодых экстренная медицина не привлекает, выпускники университета предпочитают идти на работу в те же институты движения. Свою зарплату они там получат, не сильно напрягаясь. Клиент заплатит за прием, но лечиться-то потом придет к нам!
Каждому свое
– Получается, что молодых надо долго учить.
– Практика показывает, что врач учится всю жизнь. Могу судить по своему опыту: каждый год появляется что-то новое, я стараюсь не отставать, повышаю квалификацию. Я сейчас не на потоке, то есть не оперирую ежедневно, и если случай не экстренный, когда операцию можно сделать, допустим, на следующий день, я обязательно почитаю справочники, посмотрю в интернете практику. Я вообще предпочитаю теорию диктатуры профессионализма…
– Это что, новое течение в медицине?
– В том же Китае это уже норма. А в Европе есть критерий: если ты делаешь меньше шестисот операций в год, у тебя уже навык не тот, ты профессионалом считаться не можешь. Это неизбежно придет и к нам, пока же у нас все предпочитают некое волонтерство, когда расчет идет на энтузиазм и отзывчивость.
– Можете пояснить свою мысль?
– Да вот простой пример: субботники. Мэр во главе своих чиновников убирает собачьи фекалии в парке или на улицах. И граждане с умилением смотрят на происходящее: какие люди работают! А ведь это нонсенс: если не можешь заставить подчиненных – тех, кто обязан убирать улицу, какой же ты мэр? Я вот ни разу не выводил своих работников на уборку территории – у меня работает дворник! И тут все логично: дворник же не идет делать операцию за Леонида Пиникера, так почему тот должен убирать двор за него?
На мой взгляд, тот же процесс волонтерства наблюдается сейчас, когда из доктора делают машинистку. Это два дела, их нельзя смешивать. Мне довелось быть во Франции, в больнице Страсбурга, там такое в принципе невозможно, и в первую очередь потому, что это дорого: врач должен лечить, оперировать, а он тратит время на бумажную волокиту.
– Но ведь от бумаг и отчетов не уйти.
– Да уж, бумаги – это наше все! Когда я сел в кресло главврача в 2006 году, мне на стол попадало две бумаги из министерства и два каких-либо запроса. Сейчас у меня на столе с утра стопка бумаг высотой сантиметров двадцать! Про отчеты и говорить не хочется: каждый чиновник придумывает свою форму, причем из разных ведомств. Мы скоро задохнемся от этой бумажной напасти…
Под нагрузкой
– Олег Афанасьевич, как сказывается на работе больницы эпидемия коронавируса? Вы не закрывались?
– Это просто невозможно – закрыть больницу во время эпидемии. Правда, в течение года ритм был другой: в Сыктывкаре больных принимала практически одна горбольница №1. Поток больных возрос чуть ли не вдвое, в отдельные сутки прибывало по 50-60 «скорых», да еще и «самотек» не прекращался. Нагрузка на персонал, особенно на врачей, была огромная. Люди устали. Но не ныли! И это не может не радовать.
А вот с оборудованием – хуже. Приборы, конечно, молчат, не ропщут, но многие из них уже пришли в негодность – нужен ремонт, требуются запчасти… Даже не знаю, за что и браться в первую очередь…
– И какова роль главного врача во время пандемии?
– Очень простая: руководить процессом и не допустить сбоев!
Записал
Анатолий ПОЛЬКИН.