В этом году в армию призваны 2,5 тысячи молодых жителей Коми. Несмотря на то, что срок службы нынче всего 1 год, далеко не все призывники готовы исполнить воинский долг. Некоторые пытаются «закосить», получить липовую медсправку или попросту скрываются от военкомата. Старшее поколение обычно осуждает уклонистов: дескать, «богатыри — не вы». Однако если заглянуть в историю, отношение общества к службе в российской армии не всегда было столь идилличным, как у лермонтовских «чудо-богатырей».

Бей, не жалей

В течение многих веков русская армия формировалась по феодальному принципу. Рекруты были теми же крепостными рабами. До конца 18-го века они тянули солдатскую лямку пожизненно. Лишь в 1793 году был установлен срок службы — 25 лет. В 1834 г. рекрутчину сократили до 15 лет. А после военной реформы в 1874 г. в сухопутных войсках служили 4 года, на флоте — 7 лет. В армию провожали как на смерть. Рекрутов — простых деревенских парней — оплакивали всем селом. Потому что служба была исключительно тяжелой даже в мирное время. Немногие из «казенных людей» спустя 25 лет возвращались домой. А если и возвращались, то — нищими и калеками, у которых не было ни кола ни двора. Никакой пенсии им не полагалось. «Выдали при выходе в отставку 11 рублей кормовых вместе с шинелью, у которой начальство срезало пуговицы, — жаловался писателю Ушинскому отставной солдат. — Счастье еще, что на службе меня не сильно били, а то я давно бы умер. Наш фельдшер был добрый — бедных, у кого не было имущества и денег, он не бил. Бил только богатых». И в самом деле, бедного бить — силы впустую тратить. А вот из богатого можно хоть что-то выколотить. Как это похоже на «рекрутские» истории россиян, призванных в девяностые годы 20-го века! За свою безопасность в армии новобранцам приходилось платить и «дедам», и офицерам. Впрочем, подобное происходило и в относительно благополучные «нулевые» годы. Так, в 2006 году «Трибуна» рассказала о трагической судьбе призывника Дмитрия Пантелеева из Красного Затона, которого офицер подмосковной части Никифоров забил ногами до смерти. Дмитрий был из бедной семьи, поэтому парень не мог умаслить офицера взятками. И тот сдавал солдата… в аренду местному лесхозу. Как истый рабовладелец, Никифоров мог свое «живое имущество» и помиловать, и избить. А мог и убить.

Самострелы 19-го века

В 1811 году из 70 мужчин деревни Макар-Керос в армии служили четверо, столько же рекрутов было отправлено из Шор-Кероса, Мордино. Из Корткероса – семеро. Всего же три вычегодские волости, где насчитывалось 1157 мужчин, в рекруты отправили 53 человека. На русско-японскую войну из Макар-Кероса были призваны Кирилл и Степан Козловы, Федор Климов, Герасим Федоров, Николай Панюков и Лазарь Панюков. Последние двое вернулись с фронта Георгиевскими кавалерами. Но были и дезертиры, «уклонисты». Так, из Усть-Сысольска на службу в год начала войны с японцами не явился Степан Постников, из Визинги — Дмитрий Семенчин, из Небдино — Яков Мишарин, а из Ношуля — Николай Трофимов. Тогдашние «уклонисты» мало чем отличались от нынешних. Власти фиксировали многочисленные случаи получения у фельдшеров фиктивных справок о «негодности к военной службе». В 1896 году в Коми на призыв не явились 137 человек. Иные бежали в леса, а другие членовредительствовали, рубили или отстреливали себе пальцы, руки, ноги, детородные органы. Кто-то предпочитал убегать здоровым. К примеру, Василий Кузнецов из Кужбы благополучно сбежал на Урал с паспортом Кондратия Тарабукина. Дети «шишек» тогда, как и сегодня, пытались использовать свое привилегированное положение. В Усть-Сысольске, к примеру, не явились на призывной участок сын дворянского заседателя Николая Воронцова — Валентин – и сын губернского секретаря Ивана Клочкова — Никита.

Бежали в тайгу

В 1913 году в России приняли закон о всеобщей воинской повинности. А уже в следующем году началась Первая мировая. В ходе этой войны Россия поставила под ружье 57 процентов гражданского населения. Война принесла неисчислимые страдания и жертвы. Даже в далеком от фронтов Подъельске больница была заполнена ранеными, получившими тяжелейшие увечья — оторванные руки, ноги, выбитые глаза… А сколько человек вообще не вернулись домой! К примеру, один брат моей матери — Филипп Ветошкин — пропал без вести, второй — Иван — погиб. Многие жители Коми края, понимая, что им подходит очередь идти на фронт, бежали в тайгу, скрывались по лесным избушкам, погребам. Только из Вомына убежали в лес Павел Исаков, Тимофей и Иван Каракчиевы, из Макар-Кероса – Григорий Попов и Тимофей Микушев. Заменить фронтовиков, дезертиров, погибших на фронтах было некем — в селах оставались лишь женщины да калеки.

«Немецкий порядок»

Правда, однажды мужское население Подъельска могло серьезно увеличиться. В 1915 году в это село под надзор полиции привезли большую группу немецких военнопленных. Подъельцы обрадовались: мужиков не хватает, а тут такое подспорье! Ведь всегда считалось, что немцы — народ работящий и дисциплинированный. Однако пленные германцы, прибывшие в Подъельск в разгар войны, вели себя иначе. Опровергая поговорку «что русскому хорошо, то немцу — смерть», солдаты кайзеровской армии оказались хуже отпетых бендюжников. Пьянствовали, задирались с местными жителями и наотрез отказывались работать. Пьяные вдупель немцы устраивали в селе дикие дебоши и даже несколько раз поджигали окрестные леса. Доведенные до отчаяния жители Подъельска вскоре созвали сход, на котором потребовали убрать этих пьяниц и хулиганов подальше. Начальство приняло решение — вывезти пленных на строительство железной дороги Чердынь–Троицко-Печорск. Александр ПАНЮКОВ, историк.