30 сентября исполняется 100 лет со дня рождения легендарного Ивана Морозова, первого секретаря обкома Коми АССР, который с 1965 по 1987 годы «рулил» республикой. А 16 сентября с.г. на 98-м году жизни скончалась вдова Ивана Павловича – Мария Григорьевна. Ее похоронили рядом с супругом на центральном кладбище Сыктывкара.
Авторитет Морозова в Коми непререкаем, он давно «забронзовел». Но что мы знаем о его личной жизни? Незадолго до своей смерти бывшая «первая леди» республики рассказала о том, каким Морозова знали только она и некоторые члены его дружной семьи…
Девочке дали наган
Иван Морозов родился в 1924 году в селе Межадор. Мария появилась на свет тремя годами позже в сысольском селе Визинга. Родилась она в простой крестьянской семье. Ее родители – Григорий и Марфа Беляевы – работали в колхозе.
В семье Беляевых выросло четверо детей: две сестры –Анна и Мария и два брата – Павел и Михаил. Старшая сестра Анна работала учительницей начальных классов в Койгородском районе, а во время войны она добровольно ушла на фронт.
В Визинге Мария закончила десять классов, но учиться в город не поехала, так как тяжело заболел отец. Два раза его возили в сыктывкарскую больницу на операции – ничего не помогало. Однажды отец сказал Марии, что у него есть знакомый в КГБ, который может предложить работу. 17-летняя девушка приехала в Сыктывкар, чтобы устроиться машинисткой – ей отказали. Но предложили другую работу в спецотделе – возить на лошадях из Визинги в Койгородок хлебные карточки и деньги.
В те голодные годы могли убить даже из-за одной карточки. И такие случаи в районе бывали. А здесь – целый мешок с карточками, которые охраняла вчерашняя школьница. Правда, ей вручили наган, но как им пользоваться – не сказали. Зато предупредили: если Мария потеряет оружие, ее будут судить по законам военного времени. Девчушка так перепугалась, что больше охраняла наган, чем сами карточки.
Ездила на перекладных (три-четыре ямщика) от деревни к деревне. Дорога занимала почти сутки. Мария даже не заходила в столовую – боялась, что украдут мешок. И всем говорила, что в мешке почта, а не хлебные карточки.
Иван да Марья
Поработав курьером, Мария устроилась в Сысольский райком комсомола. Аккурат в это время вернулся с фронта Иван Павлович Морозов. Он был после ранения, левая рука – на перевязи.
«Ранение он получил в разведке, – рассказывала Мария Григорьевна. – Немцы заметили их группу, начали стрелять. Его ранили, он потерял сознание, а когда очнулся, кое-как добрел до своих. В госпитале ему хотели отрезать руку – началось заражение. Но он сказал, что родился в лесном краю, где одной рукой лес рубить нельзя. И написал расписку, что против ампутации. Так и спас себе руку. После ранения мог бы оформить себе инвалидность, но отказался, чтобы не получать лишние деньги от государства. А в магазинах потом говорил: «Маша, ты одну сумку бери. У меня ведь одна рука!».
Фронтовика Ивана Морозова назначили секретарем райкома комсомола. Здесь он и познакомился со своей будущей женой. Иван Павлович родом из Межадора, поэтому жил в Визинге на съемной квартире.
А у Марии к тому времени был жених. Она со старших классов дружила с отличником Анатолием Кузнецовым. Тот помогал девушке решать задачи по химии. После школы парень служил на Северном флоте и почти каждый день писал письма Марии на адрес райкома комсомола.
Иван Павлович темными вечерами провожал Марию домой после работы, но сильно не ухаживал и в женихи не набивался. Неизвестно, как бы сложилась жизнь, но семья Беляевых решила переселиться в Краснодарский край, куда после войны переехала старшая дочь Анна. Уже продали дом и корову в Визинге, собрали чемоданы. Узнав об этом, Иван тихо сказал: «Маша, я хотел бы, чтобы ты осталась». Это и было предложение руки и сердца.
«Жили мы хорошо»
Билеты на юг были уже куплены, так что свадьбу пришлось организовывать наспех. Все устроили за два дня. Дефицитную водку и закуску достал отец Марии – он работал фотографом и был со многими в районе знаком. Свадьбу сыграли в июне 1947 года. Марии тогда исполнилось 19 лет, Ивану – 22 года.
Так как свой дом родители Марии продали, ее отец договорился с одинокой соседкой – тетей Аней, она и пустила к себе жить новобрачных. После свадьбы родители сразу же уехали. В Лабинске они прожили 20 лет, но затем все-таки вернулись в Коми.
«В Визинге мы жили хорошо. Больших покупок не делали, поэтому денег хватало, – вспоминала Мария Григорьевна. – В 1948 году родилась дочь Галина. В 1949 году Ивана Павловича пригласили на работу в Сыктывкар и почти сразу же направили в Воркуту, чтобы организовать там горком партии. Когда мы поехали в Воркуту, нас было уже семеро: после смерти отца Ивана Павловича мы взяли к себе его мать Катерину и младшую сестру. С нами поехали и мои братья – Павел и Михаил. При этом все имущество семьи помещалось в единственный фанерный чемодан и две сеточки. В Воркуте нам дали трехкомнатную квартиру – в каждой комнате жила как бы своя семья. В 1953 году в Воркуте родился наш сын Володя. Иван Павлович был в должности председателя воркутинского горисполкома. Я работала в горкоме комсомола. В Воркуте прожили семь лет. Затем мужа избрали секретарем интинского горкома. В Инте мы прожили шесть лет, а в 1964 году переехали в Сыктывкар».
Секретное хобби
Первые секретари обкомов в те времена считались особой кастой. А их жены – «советскими барынями», не утруждавшими себя домашней работой. За них все делали домработницы.
А вот у Морозовых прислуги никогда не было. Завести служанку им и в голову не приходило.
«Я стирала, готовила, убирала, без работы сидеть не приучена, – рассказывала Мария Григорьевна. – Единственное, что Иван Павлович мне запрещал, это шить».
А запрещал потому, что сам любил это дело. Не будь Морозов «видным государственным деятелем», он стал бы великолепным портным. Причем умел шить все – от пододеяльников до платьев для дочери и жены или костюмов для себя и сына. Секретарь обкома знал толк в одежде и в буквальном смысле одевал всю семью. Мог бы шить и на заказ – подрабатывать в свободное от обкома время, но тогда это было не принято. Свою тайную страсть к швейной машинке Иван Павлович тщательно скрывал от посторонних.
Партийным бонзам все-таки удалось построить коммунизм. Но только – в своем отдельно взятом кругу. Они жили в системе спецраспределителей, где царило товарное изобилие, а дефицитные в ту пору продукты им привозили на дом.
В этой «блатной» среде Иван Морозов считался «белой вороной». И хотя под ним были вся торговля и общепит республики, «первая леди» ходила в обычные магазины, где выстаивала длинные очереди. Морозов брезговал привилегиями, то есть вел себя как настоящий коммунист. Что в брежневскую эпоху «застоя» выглядело странно и даже подозрительно…
Дома – только на коми
Как они жили? По словам Марии Григорьевны – весело. Морозов, которого до обморока боялись многие подчиненные, в приватной обстановке вел себя как простой обыватель. Любил гулять с детьми и внуками на природе. Ценил юмор, сам умел пошутить. Причем на родном языке – дома он разговаривал с женой только на коми.
«Когда переехали в Сыктывкар, он в новой квартире сам сделал перепланировку, чтобы разделить спальню от кабинета, – вспоминала вдова. – Когда въехали в квартиру, тут все было казенное, но Иван Павлович возмутился и сказал, что мы сами можем заработать, и попросил вывезти все казенные вещи и мебель».
Высшего образования Мария Григорьевна так и не получила. Рано вышла замуж, потом семья, работа. Последнее место ее работы – заведующий отделом наград президиума Верховного Совета Коми АССР. Вышла на пенсию в 1983 году, чтобы нянчиться с внуками. А так бы, по ее словам, работала еще. Но в яслях не было места, а без очереди Иван Павлович не хотел их устроить.
Его последний день
Михаил Горбачев начал свои реформы под китайским лозунгом «Огонь по штабам!» То есть стал чистить партийные кадры. Горбачев думал, что партфункционеры старой закалки будут «тормозом перестройки». Под замес в апреле 1987 года попал и лидер Коми Иван Морозов. Причем на волне «критики и самокритики» бывшие соратники устроили ему настоящую травлю. Морозов виду не подавал, но тяжело переживал предательство. Он скончался 26 апреля 1987 года – всего через 17 дней после своей отставки.
«Обычно, про свою работу он мне ничего не рассказывал, – вспоминала вдова. – Но однажды он пришел и сказал: получили постановление ЦК о том, что на пенсию нужно отправить всех тех, кому более 60 лет. «Это ошибка! – воскликнул он. – Есть же крепкие, здоровые, опытные люди. Больные они ведь сами на пенсию уйдут». Тем не менее, он добровольно написал заявление о выходе на пенсию. Потом его уговаривали остаться, но он понимал – перестройку ему не пережить…
В субботу, 26 апреля 1987 года, мы собрались на дачу с внуками. Он учил их любить природу, узнавать все деревья, грибы, ягоды… С утра был довольный, бодрый, ничего не болело. Разожгли большой костер, внуки смеялись, валялись в снегу, дурачились. Когда пришли домой, Иван Павлович сказал, что хочет сходить в киоск. Купил там банку селедки и, когда шел обратно, всем знакомым советовал поспешить в киоск за селедкой. Он ее поел с вареной картошкой. И вдруг неожиданно начал падать. Я дала ему таблетки и позвала дочь Галину – она врач. «Он же уже умирает!» – закричала она. Мы с дочкой и внуком подняли его на диван, Галина начала делать массаж сердца. В суматохе растерялись и забыли вызвать «скорую». Потом врачи приехали, но помочь уже не смогли…».
У супругов Морозовых было двое детей: дочь Галина и рано ушедший из жизни сын Владимир. У Марии Григорьевны выросли внуки. Двоих из них в честь деда назвали Иванами.
Наталия ЕВСТИФЕЕВА.