3 апреля в России тихо отметили очередной профессиональный праздник — День геолога. Профессия эта нынче не в чести, и наука в целом переживает не лучшие времена. Сей печальный факт сподвиг главного научного сотрудника лаборатории литологии и геохимии Института геологии Коми НЦ УрО РАН Якова Юдовича «поставить памятник на могиле советской (преимущественно российской) геологии». Вместе со своей женой и соратницей Мариной Кетрис он выпустил недавно трехтомный труд под общим названием «Российские геологи рассказывают о себе».

Кентавр ЮК

Свой супружеский и профессиональный тандем Яков Эльевич в шутку называет Кентавром ЮК (Юдович+Кетрис). В 2016-м этому «зверю» исполнилось уже 53 года. Его части встретились в Москве, в марте 1963 г. По уверению Юдовича, его часть в этом кентавре — лошадиная, тогда как все человеческие функции принадлежат Марине Петровне.
— Совместную работу мы начали еще в аспирантуре, — вспоминает Яков Эльевич. — У меня были материалы из Якутии, и она стала мне помогать, когда я сочинял кандидатскую. Профессионально наукой мы занялись уже в Сыктывкаре, и за полвека своего существования Кентавр ЮК произвел на свет одного (зато очень умного!) сына, а также массу статей и свыше двух дюжин отдельных изданий (монографий и брошюр) в областях геохимии углей, черных сланцев, карбонатных пород, основ литохимии, геохимии марганца…
— Яков Эльевич, может, вы все же погорячились, когда говорили о том, что геология погибла?
— Нет, производственная геология исчезла, как Атлантида, ее больше нет. Достаточно сказать, что Вячеслав Степанович Озеров, открывший на Приполярном Урале золото, выпихнут на пенсию, хотя вполне еще мог работать, как полевой геолог. Люсю Ефанову, которая вместе с коллегами занималась золотом на знаменитом месторождении Сухой Лог в Прибайкалье (потому что здесь для нее не было работы), тоже должны вот-вот выпихнуть на пенсию. Это воркутинские геологи, которых в свое время Николай Герасимов, когда все начальство «Полярноуралгеологии» разбежалось, перетащил в Сыктывкар. Они еще какое-то время работали здесь, я выезжал с ними «в поле». Сегодня от воркутинской геологии остался один угольщик С. Терехов, остальные — кто умер, кто уволился, кто уехал…
— Раз вы сами упомянули о золоте. В докладе врио главы о возрождении республики прозвучало, что мы все-таки будем добывать золото на месторождении «Чудное». Напомню, оно находится на территории национального парка «Югыд ва», и «Гринпис»…
— Знаю, это давняя и совершенно скандальная история. Я могу говорить со знанием дела, потому что работал там много лет. Месторождение «Чудное», открытое Озеровым, находится на том участке парка, где нет леса. Какой смысл заповедовать голые камни? Эти якобы экологи на самом деле занимаются надувательством, и лучше бы они действительно занимались охраной природы. Геологи (и не только они) давно просят отодвинуть границы «Югыд ва» и не мешать им закончить здесь разведку. Золота там не очень много, тонн 10-20, но для республики и это было бы очень неплохо. А самое главное, часть этого золота можно было бы отдать тем же «зеленым» на обустройство парка, так делается во всем мире.
— А как же река Балбанъю?
— Это другое совсем. На реке отрабатывалось золото россыпное, а здесь — коренное. Балбанъю — приток Кожыма, ничего с ней не будет, чушь это все. Россыпное золото было открыто Сашей Котовым (увы, уже покойным), и, кстати, наши биологи очень хорошо поработали там на рекультивации. Кроме того, тот же Озеров считает, что там разведаны далеко не все запасы. Если пробурить пару хороших скважин, то на глубине можно обнаружить свой Витватерсранд! (крупнейшее месторождение золота в Южной Африке — Ред.). С ним можно спорить, но Озеров тем и отличается, что всегда высказывает крайне оригинальные идеи. А главное — он находит! А все те, кто с ним спорит — нет. И такой профессионал сидит на пенсии — скандал!
— Что сейчас происходит у нас в Институте геологии?
— То же, что и во всей Академии наук. С образованием ФАНО бюрократическая нагрузка на академию выросла в пять раз. Это не моя оценка — об этом заявил президент РАН Владимир Фортов. А почему? Потому что ФАНО состоит из клерков, которые только и могут, что плодить бумаги. А ведь планировалось, что Агентство освободит ученых от хозяйственных хлопот, чтобы они могли заниматься наукой. Благими намерениями, как известно, вымощена дорога в ад.
— Тем не менее, всех высоких гостей всегда ведут в наш музей геологии. Нам есть что показать.
— Да, в свое время великий палеонтолог Борис Соколов назвал наш Институт голотипом академического института. Голотип — это как в ископаемой фауне — образцовый экземпляр. Академик Николай Юшкин был в большом восхищении и постоянно повторял это его сравнение. Благодаря Юшкину, который возглавлял Институт 22 года, мы выжили и все еще существуем. Люди даже продолжают выезжать «в поле». Правда, сезон урезан просто до смешного: всего на три недели, а не на три месяца, как раньше. Сейчас это, скорее, ознакомительная экскурсия. Первый год, когда молодой человек едет в экспедицию, он ведь вообще еще ни черта не соображает. Пока в район войдешь, поймешь, что здесь и почему, получишь хоть какие-то практические навыки — на это уходят годы.
Благодаря кафедре, которую Юшкин создал в Сыктывкарском университете, к нам в Институт пришло достаточно молодежи, но нет среднего звена, а это очень важно, потому что теряется связь поколений. Есть такие старички, как я, и недавние выпускники.
— Чем сегодня занимаетесь вы?
— Каждое утро я иду в бассейн, проплываю свой километр. Потом — на работу, где часа 3-4 работаю, читаю, даю задание лаборантке. Потом иду домой и здесь уже работаю по-настоящему, до изнеможения. Я не хожу на ученые советы, так как это потеря времени, а у меня его осталось немного. Возраст такой, что я должен выбирать главное.
— Вы больше не преподаете в университете?
— Я отработал там семь лет, сделал и издал для них учебное пособие, которым сейчас пользуются преподаватели и студенты, но потом все бросил, хотя меня очень удерживали.
— Говорят, вы были очень требовательным преподавателем.
Да, я был крайне неудобным, и Юшкин даже распорядился не давать мне курсовые работы на рецензию. Я хотел, чтобы студенты хоть что-то знали! Понимаю: несчастные студенты, которым не платят стипендию, которые не известно на что живут и вынуждены подрабатывать, естественно, они ничего не учат, но меня это сильно доставало. Марина Петровна иногда стояла под дверью во время зачета и потом говорила мне: «Я слышу только твой голос». Студенты молчали, как партизаны на допросе. Хотя я проводил консультации, разрешал брать на зачеты любые конспекты, на стенах были вывешены пособия и плакаты, которые рисовала моя лаборантка, — пожалуйста, пользуйтесь… А доконал меня такой случай. В 2008 году (мой последний полевой сезон) мы ездили на Полярный Урал. И была у нас студентка, которой я дал простейшую тему. «Собери вот эти ордовикские сланцы — видишь? Одни красные, другие зеленые, потом напишешь курсовую — выяснишь, чем они отличаются по составу друг от друга». Курсовую она написала, но зачет дважды завалила, так ничего учить не желала. Потом ей назначили переэкзаменовку на осень; я категорически отказался идти, ходили принимать зачет другие преподаватели. «Она же ничего не знает», — потом говорили они. А весной я узнаю, что у нее за диплом — «5». Это было последней каплей, и я ушел.

Каспаров и пирожки

— Давайте напомним о вашей общественно-политической работе.
— Я пять лет совмещал основную работу и общественную. Был депутатом Верховного Совета Коми АССР с 1990-го по 1995 годы, членом трех комиссий. Могу сознаться, что первый проект конституции Республики Коми был написан мной: Когда я его сочинял, то советовался с Револьтом Ивановичем Пименовым. Но до этого, когда меня уговаривали баллотироваться в депутаты, я упирался, как только мог.
— Кто уговаривал?
— Команда Револьта Пименова. Когда он ушел в Верховный Совет РСФСР, они решили протолкнуть в наш Верхсовет меня. Я сопротивлялся, говорил, что хочу заниматься наукой, но они меня сломали, сказав, что это надо для демократии (Юдович был сопредседателем Сыктывкарской организации движения «Демократическая Россия» — Ред.). Потом, когда Верхсовет испустил дух и появился Госсовет, мне снова предложили баллотироваться, но на этот раз я отказался категорически. Уже было совершенно ясно, что это будет чиновная структура, и мне там нечего делать. Больше я никакой общественной работой не занимался.
— А когда приезжал Гарри Каспаров?
— Это совсем другое. Я встречался с ним не как с представителем оппозиции, а просто в качестве знающего гида — проводил для него экскурсию в нашем музее Института. Каспаров был и остается для меня шахматным кумиром — настоящим гением. Как и многие другие, я считаю, что ему категорически противопоказано заниматься политикой. В России в этом плане у него нет никаких шансов.
— То есть о политике вы не говорили?
— Нет. Мы приглашали его к нам домой, и женщины напекли пирогов, но у него был цейтнот, и к нам он не попал. Пироги мы дали ему с собой.
— Вам 79 лет. Строите ли вы планы?
— Текущие планы просты. Книжку «наши полвека в геологии» мы с Мариной Петровной сделали, сейчас пишем книжку по литохимии Тимано-Уральского региона. Литохимия — это предмет нашей скромной гордости — область геохимии, в основном созданная нами. Надеемся, что книжка пригодится, когда геология все-таки вновь возродится. При нашей жизни вряд ли, а после… хочется верить.
— Что можно будет узнать из нее?
— Что там за толщи и что в них может быть полезного. Кроме того, нас достали читатели книг «Российские геологи рассказывают о себе». Требуют новое издание с дополнениями, потому что многое важное, на их взгляд, туда не вошло. Примерно с 1 февраля Кентавр ЮК решил: новое издание мы делать не будем, но напишем к трем уже имеющимся дополнительный четвертый том.
— Насколько я знаю, вы выпустили этот трехтомник на свои деньги. Зачем вам это нужно?
— Я сам не понимаю, как я их написал: замысел словно был ниспослан мне свыше. Работа была начата и сделана совершенно спонтанно. Но когда книжки вышли и разошлись, как горячие пирожки, оказалось, что это очень нужно! Они востребованы: огромному отряду геологов, кто еще не помер, хочется прочитать про себя и своих знакомых. Книжки пишутся по внутреннему побуждению, а не из шкурных интересов. Вот был такой импульс, и получилось, что мы попали в точку.
Знаете, когда мы с Мариной Петровной учились, на наших курсах было по 300 человек, и мы не знали слова «безработица», геологи были нужны! Стране позарез нужны были полезные ископаемые, и геологи, не щадя себя, их находили. Мы живем сейчас за счет этих разведанных запасов…
— Вы отмечаете День геолога?
— Обязательно. Когда в потоке тостов и поздравлений очередь доходит до меня, я говорю что геологи — это элитная выборка человечества. Это люди, в которых сохранилось благородство, бескорыстие и так называемая романтика, хотя я и не люблю этого слова. В экспедиции геолог находится наедине с природой или, кому как больше нравится, наедине с Богом. Вот ты идешь маршрутом, и никто тебе не может помочь, ты один, особенно в таких местах, где я работал: Якутия, Полярный Урал, на 100 километров близко нет человека! И то, что ты напишешь в своем полевом дневнике, зависит только от тебя. И как ты выберешься из различных ситуаций (а они постоянно бывают «в поле», потому что наша страна совершенно не обжитая) — зависит только от тебя. Геология формирует личности. Поэтому среди них так много поэтов.

Беседовала Лиля ВОВК.
Фото Андрея ШОПШИ.

Наша справка:
Юдович Яков Эльевич
Доктор геолого-минералогических наук, действительный член Академии естественных наук РФ, Уральской академии геологических наук и Нью-Йоркской академии наук, Заслуженный работник РК, Заслуженный деятель науки РФ, лауреат Государственной премии Республики Коми и премии РАН им. академика А.П. Виноградова, премии УрО РАН им. академика Л.Д. Шевякова.