В годы гражданской войны на Пиренейском полуострове командира 46-й республиканской дивизии Валентина Гонсалеса называли «испанским Чапаевым». Советский фильм братьев Васильевых пользовался среди республиканцев огромной популярностью. В финальной сцене горячие испанцы стреляли в экранных белых, чтобы спасти переплывавшего Урал полюбившегося им персонажа.
Но как бы они отнеслись к такому финалу: Чапаев выжил, но стал узником Воркутлага, добывал уголь, а затем сбежал? Именно так и сложилась судьба «двойника» советского киногероя.

Долорес Ибаррури и Валентин Гонсалес на митинге.

Анархист и коммунист

Впрочем, шахтерский труд Гонсалес познал с малых лет. Его отец был горняком и хотел, чтобы сын продолжил традицию. И Валентин начал трудовую жизнь в шахтах Кордобы. Кроме того, отец привил ему анархические идеи.
В 19-летнем возрасте Валентин вступил в Испанский легион и отправился в Марокко на подавление восставшего берберского эмирата Риф. Он был плохим солдатом, воровал продукты из интендантской службы, заслужил кличку «Каин», а вскоре и вовсе перешел на сторону восставших. Его поймали, посадили в тюрьму, где сокамерником Валентина был коммунист. Под его влиянием он отбросил идеи Бакунина и Кропоткина и увлекся теориями Маркса и Ленина, хотя сам едва умел читать и писать.
Когда вспыхнула гражданская война, Гонсалесу было 32 года, и он добровольцем отправился сражаться с франкистами.
В среде республиканцев он получил кличку Кампесино, что можно перевести, как «крестьянин» или «деревенщина», хотя крестьянским трудом Гонсалес никогда не занимался. Его военный опыт учли, и вскоре он стал командующим первыми коммунистическими отрядами.

Республиканцы-интернационалисты. Крайний справа – Гонсалес.

Командир без мизинца

И тут на него обрушилась слава. Республиканская пропаганда породила миф о Кампесино как герое-победителе, командире ударной бригады, оборонявшей Мадрид. Эрнест Хемингуэй нарисовал его портрет в романе «По ком звонит колокол» глазами главного героя – американца Роберта Джордана: «Когда он увидел Campesino, его черную бороду, его толстые, как у негра, губы и лихорадочные беспокойные глаза, он
подумал, что такой может причинить немало хлопот. Это был смельчак, отчаянная голова – трудно найти человека смелее. Но, господи, до чего же он много говорил! Но как бригадный командир он оказывался на высоте даже в самых, казалось бы, безнадежных положениях».
Подобный образ рисует «Испанский дневник» советского журналиста Михаила Кольцова: «Кампесино страстно заботится о своих бойцах – чтобы они были всегда сыты и напоены, обуты и в хорошем настроении. Сам он – маленький, коренастый, цыганского вида человек с густой черной бородой, страховитый по облику».
Однако забота о боевых качествах солдат стоила ему самому мизинца. Однажды он приехал на занятия по огневой подготовке и увидел, как новобранцы промахиваются в стрельбе по мишеням. Тогда командир заявил, что возиться с лодырями у революции времени нет, а потому каждому, кто промахнется, будет отстреливать мизинец на левой руке. Упражнение выполнили все. Кампесино приказал отнести мишени подальше, взял винтовку, выстрелил и промахнулся. После этого спокойно достал из кобуры пистолет и отстрелил себе мизинец. Затем снова взял винтовку и попал в яблочко.

В Воркуту через иранскую границу

После поражения республиканцев Гонсалес вместе с другими коммунистами эмигрировал в Советский Союз, получил документы на имя Петра Антоновича Комиссарова и поступил в Военную академию имени Фрунзе. Хотя на родине у него осталась семья, которую он считал погибшей, Гонсалес-Комиссаров женился на дочери советского полковника, переводчице Ариадне Джан. У пары родилась дочь Виктория Комиссарова.
Им дали хорошую московскую квартиру, на спичечных этикетках рисовали портреты испанского героя, на приеме в Кремле Иосиф Сталин пожал ему руку, а Михаил Калинин вручил часы с гравировкой «Испанскому Чапаеву».
Учеба плохо давалась полуграмотному испанцу, и вскоре Гонсалеса отчислили из академии за неуспеваемость. Советский Союз его разочаровал, особенно переполненные коммуналки, в которых жили рабочие. Он не мог взять в толк, как супруги могут заниматься любовью в одной комнате с детьми и родственниками. Кроме того, Гонсалес-Комиссаров сумел рассориться с испанской эмиграцией. На одном из заседаний руководства испанской компартии его товарищи заявили, что из-за таких бездарей, как он, была проиграна гражданская война. В ответ Валентин бросил на стол партбилет, а лидера партии – Долорес Ибаррури – обозвал «проституткой».
В 1944 году Гонсалеса-Комиссарова в качестве инструктора направили в Иран, где находились советские воинские части. Тогда он с двумя своими соотечественниками решил вернуться в Испанию, чтобы продолжить борьбу с режимом Франко. Но их задержал британский патруль и передал советским пограничникам. Испанцев, как дезертиров, осудили на 3,5 года лагерей и отправили отбывать срок в Воркуту.

Заполярные морозы и туркменская жара

Воркута встретила Гонсалеса-Комиссарова неприветливо. Всесильный начальник Воркутлага Михаил Мальцев знал, конечно, что имеет дело с испанским героем, но шла другая война, а в ней он значился дезертиром. Таковых Михаил Митрофанович, участник Сталинградской битвы, откровенно презирал. И ему наверняка показался странным столь мягкий приговор, вынесенный Кампесино, – за дезертирство полагался расстрел. А потому без лишних слов Мальцев отправил испанца на самый трудный участок – в забой недавно вступившей в строй шахты № 7, которая спустя десятилетия после реконструкции стала «Северной».
Кампесино давно отвык от горняцкого труда, а он ему давался тяжело. Но более всего испанец страдал от лютых заполярных морозов. Вряд ли бы он выжил в таких условиях, но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. В построенной наспех шахте обрушилась кровля. Шесть человек погибло, Гонсалес-Комиссаров был тяжело ранен и отправлен в госпиталь.
А там он проявил себя настоящим испанцем – влюбился и добился взаимности от лагерного врача. Она отпускать его от себя не хотела, держала в госпитале, насколько это было возможно, а затем оформила освобождение «по состоянию здоровья».
Гонсалеса отправили в ссылку в Ашхабад, чей климат был более привычен теплолюбивому южанину. И тут опять помогло несчастье – в городе произошло землетрясение. Погибло более 36 тысяч человек, начальство пребывало в растерянности. И Кампесино, воспользовавшись ситуацией, бежал, на этот раз удачно пересек советско-иранскую границу и добрался до Франции.
По одной из версий, сотрудники спецслужб просто дали ему уйти – он им нравился как человек, но больно уж он был неуживчивый.

Постскриптум

«Я выбрал рабство»
К старости лишился рассудка

Попасть во франкистскую Испанию поначалу ему не удалось, и он, плохо владея грамотой, взялся за литературный труд, написав под диктовку журналиста и троцкиста Хулиана Гомеса Гарсия (псевдоним Горкин) воспоминания «Жизнь и смерть в СССР», «Я выбрал рабство» и «Коммунист в Испании и антисталинист в СССР».
Генералу Франко книги понравились, и он был готов амнистировать своего врага и впустить в страну. Но Кампесино по-прежнему ненавидел диктатора, и в 1961 году он сколотил небольшой отряд единомышленников, пересек границу с намерением совершить в Испании революцию. Однако при появлении Гражданской гвардии революционеры рассеялись и бежали назад.
Только после смерти Франко он смог вернуться в Испанию, где обнаружил живыми и невредимыми свою жену Хуану и троих детей. Женщина пожалела своего непутевого мужа-двоеженца, все ему простила и забрала к себе.
Про свою московскую семью он не забыл, но что-то стало происходить с его головой. Еще будучи во Франции, в 1976 году Гонсалес в одном из интервью заявил, что первая женщина-космонавт Валентина Терешкова, имевшая позывной «Чайка», его родная дочь и получила имя в честь своего отца. Видимо, он забыл, что назвал свою советскую дочурку Викторией. В эту небылицу он свято верил до конца дней и часто повторял друзьям и знакомым, пуская порой слезу умиления.
К концу жизни Кампесино окончательно лишился рассудка, перестал узнавать своих, рассказывал про себя разного рода небылицы.
Валентин Гонсалес умер в Мадриде в 1983 году. На его похороны пришли и бывшие республиканцы, и бывшие франкисты. Его смерть стала символом гражданского примирения.

Игорь БОБРАКОВ.