«Чум, олени, снегоход – что еще нужно?»

– Тут все какое-то неродное, странное. Оленеводы тут коммерсанты, я их так называю. У нас на Севере люди другие, более искренние, что ли, – размышляет 30-летний оленевод с Ямала Валерий Тусида. Мы беседуем с ним в тундре в ста километрах от Воркуты.
– А здесь что же, юг? – спрашиваю.
– Да, юг. И здесь кругом поселки жилые, город рядом, закупаться можно. На Ямале съездишь раз в три месяца, купишь бензина и продуктов килограммов на пятьсот и живешь нормально…

Миссионеры-баптисты нашли свою паству

Валерий Тусида приехал в коми тундру с Ямала, чтобы помочь сестре с резко увеличившимся стадом. По весне олени сестры и стадо соседских оленеводов встали на одно место, стали пастись, перемешались. Хозяева не захотели делить оленей на своих и чужих, а решили пасти сообща.
Ямальского кочевника мы встретили во время похода по Полярному Уралу на границе Коми и ЯНАО. Он сидел один с дряхлой собакой в тундре в окружении чумов, нарт, снегоходов и прочего оленеводческого скарба.
– Чиню нарты, – пояснил он. – Остался за хозяйством приглядывать, пока сестра в отъезде в городе по делам. Сама не справляется. Десять детей у нее: четверо своих, шесть приемных. Вот и позвала на лето, а я приехал.
– Сестер у меня четыре. Нет, погодите, не четыре, пять, что ли? – чешет лысину оленевод. – Они просто живут все в разных местах. Двое в поселке Тамбей, одна в Надыме, медсестрой работает. А остальные в тундре.
– У вас родители тоже оленеводы были? – уточняю.
– Нет, они в поселке работали, отец кочегаром был. Там сейчас мало народу – ханты и рыбаки только.
– А как же вас с сестрой в тундру занесло?
– Я сам захотел, а сестру муж увез. Они на собрании баптистов познакомились. Баптисты в тундре собираются, чумы ставят. Иногда чумов пятьдесят бывает, иногда семьдесят. Ходят, общаются, молятся, женятся. Я-то сам не очень верю, а эти верят, – говорит Валерий, кивая на стену, где, подтверждая его слова, висит помятый религиозный календарь.
– А у вас есть жена?
Валерий машет рукой – нехорошая история.

Лучше меньше, да лучше

Вообще, различные несчастья и ранняя смерть в среде оленеводов не редкость. За время разговора Валерий несколько раз упомянул о своих знакомых оленеводах, которые умирали от пьянства и травм, полученных в тундре. «В тундре пить нельзя, – говорит он, – без оленей останешься». Глядя на его широкие рабочие ладони и ухоженный чум, видишь, что Валерий – хозяйственный мужик. Все у него под контролем, каждый олень на счету.
– А оленей у вас сколько или об этом не принято рассказывать?
– Почему? У меня лично сто голов с небольшим.
– Это среднее по размерам стадо?
– Это сколько надо. У нас тут живет дед – у него семьсот голов. Богатый, считай. Если больше тысячи – плохо. Был один на Ямале, у него в стаде – 3,5 тысячи оленей. Он и сам не рад был. Не спал почти. За оленями же следить надо. Пока одни спят, другие пасутся. Он три часа поспит, потом опять следить надо, чтобы не разбежались. Он с ними здоровье потерял. В этом году на Ямале у всех олени поумирали: земля льдом покрылась, до ягеля не добраться. Так у него, наверное, штук пятьсот оленей осталось. Не очень-то он обрадовался. Лучше, как мы, небольшое стадо иметь.

Прописка: «Тундра»

Осторожно спрашиваю: «А как с деньгами?». Оленевод пожимает плечами:
– Хватает. В факторию ездим, там покупаем все. Тысяч тридцать уходит за раз. Половина на бензин, у нас он дорого стоит – рублей 70-100 за литр. А так берем хлеб, сахар, чай, крупу всякую.
– Оленеводы из Коми говорят, что с деньгами туго.
– Да у них запросы большие, – заявляет суровый ямальский кочевник. – У них и бензина много впустую горит, и в магазин ездят постоянно, все квартиру хотят в поселке или в городе каком-нибудь купить.
– А вы что же, не хотите?
– Нет, у меня все есть, – улыбается Валерий. – Мы – простые люди, у нас нет квартир, нет иномарок, катеров, самолетов. Чум, олени, снегоход – что еще нужно?
Квартиры, кстати, Валерий Тусида действительно никогда не имел. Почти всю жизнь в паспорте в графе о прописке у него красовалась надпись «тундра». Только несколько лет назад всех северных кочевников разом прописали в местной администрации – с реальной улицей и домом. Вернуться туда из тундры как в свой родной дом не получится. Зато официальный адрес пригодится, чтобы получить пособие на ребенка, оформить банковскую карту или поставить на учет снегоход.
– А мечта есть у вас? – спрашиваю напоследок.
– Мечта? – Валерий задумался. – Мир во всем мире, – лукаво улыбается он.
– А серьезно? – допытываюсь я.
– Нет, чум, олени, снегоход… – снова повторяет мой собеседник. – А вообще, если помечтать, то, пожалуй, домик свой.
– Домик у моря? Карского? – подкалываю.
– В Финляндии, – неожиданно заявляет оленевод. – У финнов хорошо, и жизнь намного лучше. Там государство платит только за то, что у тебя есть олени. Тебе выделили свою огороженную землю в частную собственность, и не надо бегать за оленями по всей тундре…

Платон БЕШКАРЕВ.

Фото Наталии Бешкаревой.