Хирург Николай Склифосовский в свободное время ремонтировал виолончели. Врач Владимир Даль собирал слова. Доктор медицинских наук Владимир Мороков играет на гитаре блюз в барах и пабах.
Сыктывкарец Мороков — российский ученый, автор десятков научных работ о крови, известных далеко за пределами России. Его научные разработки широко используются в современной медицине.

Вычеркнули из списка

До минувшей осени Владимир Аркадьевич преподавал иммунологию в Сыктывкарском филиале Кировской медакадемии. Однако, придя 31 августа на занятия, он не обнаружил своей фамилии в списке педагогов. Как выяснилось, при переходе очередного подразделения филиала Кировской медакадемии в состав Сыктывкарского университета, руководство вычеркнуло фамилию доктора медицинских наук из списка преподавателей.
– Мне никто ничего не стал объяснять, коллеги только стыдливо отводили глаза, увидев меня, — рассказывает Владимир Аркадьевич. – Ну и я не стал шуметь, искать правду, каких-то объяснений. Понятно, что все уже решено, преподавать иммунологию подрядили другого человека, кандидата биологических наук. Я не хочу работать в учреждении, где так обходятся с людьми. По крайней мере, при его нынешнем руководстве.

Доктор медицинских наук играет блюз в ТРЦ «Макси».

Под знаком «красного тельца»

— Владимир Аркадьевич, вы один из ведущих иммунологов страны и знаете о крови, наверное, все. Почему люди наделяют эту красную жидкость сущностными характеристиками, полагая, что кровь может быть «чужой», «воровской», «дворянской», «плебейской» и так далее?
– Это все неверно хотя бы потому, что одинаковой крови вообще не бывает. Четыре группы крови были открыты 115 лет назад. Но с тех пор медицинская наука открыла более тридцати групповых систем, и в каждой из них имеются свои многочисленные подгруппы.
Сочетания различных факторов крови у каждого человека такие же индивидуальные, как и отпечаток пальца человека. На Земле лишь однояйцевые близнецы имеют одинаковый антигенный состав крови. У всех остальных он строго индивидуален, а число возможных комбинаций признаков крови на порядок выше, чем число всех живущих на Земле людей.
Поэтому по группе крови невозможно установить, «воровская» она или «дворянская». Так же потерпели крах и расовые теории, искавшие в красных тельцах подтверждение чистоты арийцев или любых других групп людей.
Знание своей группы крови — это часть культуры человека. При этом каждый из нас в этой жизни теоретически может быть как донором, так и человеком, которому может понадобиться донорская кровь.
Переливание крови — меч обоюдоострый. Грамотное переливание спасает человека. Неграмотное — убивает. Умножая знания о свойствах крови, мы умножаем силы медицины, чем лучше подобрана кровь донора и реципиента, тем меньше осложнений.
Работая в 80-90-е годы прошлого века на Республиканской станции переливания крови, я выдвинул идею — мы должны учитывать помимо четырех групп и резус-фактора D ряд других разновидностей резус (C, c, E, e) и фактор К системы Келл. Благодаря этому каждая группа стала распадаться еще на ряд вариантов. В итоге мы насчитали 40 групп. В дальнейшем это помогло тщательнее подбирать кровь при переливании. Осложнения были практически исключены, переливание крови стало на порядок безопаснее в иммунологическом отношении.
Наша система в настоящее время принята на вооружение службой крови России. И сегодня на каждый контейнер с кровью в нашей стране наносятся соответствующие данные, которые предложены мной. Так что, громко говоря, я сегодня присутствую на каждом российском контейнере с кровью.
— А какие еще ваши идеи внедрены на практике?
– Одна из идей реализована в службе родовспоможения. Мы в Коми начали выявлять на ранней стадии иммунологическую несовместимость супружеских пар по группам АВО и резус-фактору. Дело в том, что неблагоприятное сочетание резус-фактора крови родителей может привести к так называемому резус-конфликту.
Если у мамы резус отрицательный, а ребенок наследует от отца положительный, конфликт возникает, когда клетки ребенка попадают в организм матери. Организм матери воспринимает их как чужие и отвечает выработкой антител, способных повреждать клетки ребенка. Это может привести к тяжелейшим последствиям для ребенка, его инвалидности или даже смерти.
Мы начали исследовать обоих супругов уже при постановке беременных на учет. Это позволило выявлять группу риска, за которой потом устанавливалось постоянное наблюдение. Оно дало возможность реагировать на возникающий конфликт на самой ранней стадии. Мать получает лечение, а в определенный подходящий момент, если это необходимо, вызывают досрочные роды. При этом для ребенка заранее резервируется необходимая кровь, переливание делается сразу же, не дожидаясь осложнений. Могу сказать, что благодаря такой системе республика за длительный период не потеряла ни одного ребенка в результате резус-конфликта. В других российских регионах такой результат выглядит фантастическим.

Не надейтесь, я не уеду

— Владимир Аркадьевич, вы работали на республиканской станции переливания крови, были создателем лаборатории иммуногематологии при Кардиологическом центре РК, преподавали в филиале медакадемии. Но сейчас вы безработный. Почему в республике, испытывающей кадровый голод, так расточительно относятся к талантам? И почему вы сами, имея российское признание, публикации, известные за рубежом, до сих пор не уехали?
— Легче всего дать ответ на второй вопрос — я бы сто раз мог уехать в Москву или за границу. Но моя проблема в том, что я люблю Сыктывкар, я отсюда родом. Этот город удобен для жизни. Его легко обойти пешком — у меня за всю жизнь ни разу не возникало искушения приобрести машину, глупо париться в «пробках» в городе, где почти в любую точку можно дойти за полчаса. При этом в Сыктывкаре есть все, что человеку необходимо для жизни и творчества, а ученому для самореализации.
Что касается первого вопроса – я не отношу его только к себе. Я часто задумывался: почему так сложно приходится людям, которые предлагают неординарные идеи и пытаются воплотить их в жизнь?
В большинстве мест, где я работал и чего-то добивался, я делал это вопреки обстоятельствам. На станции переливания крови бывший ее руководитель делал все, чтобы я просто не мог работать и уволился оттуда — лишал премии, а в 1992 году выпихнул на пенсию моих двух опытнейших лаборантов. И даже перевел меня в рядовые врачи, отстранив от производства сывороток. Зачем? Ведь страшно пострадало дело. На мое место посадил неопытных молодых биологов, в результате качество реагентов стало ужасающим. А я именно в тот момент защитил диссертацию, причем, минуя кандидатскую степень, защитил сразу докторскую диссертацию. В республике это был второй такой случай — так же стал доктором, минуя кандидата, наш академик-геолог Николай Юшкин. Став доктором наук, я работал рядовым врачом на станции. Думаю, это была самая позорная страница в истории станции переливания крови.
История иного рода произошла в созданной мною лаборатории иммуногематологии при Кардиологическом центре РК. Там давления лично на меня не было, просто лаборатории не давали оборудования, средств, возможностей для развития мотивируя это отсутствием денег. Я выпрашивал центрифуги в других учреждениях, на свои деньги покупал бумагу, ленты и картриджи для принтеров, покупал сам все необходимое для работы, собирал с учениками из сломанных компьютеров один рабочий. И все это, чтобы лаборатория работала как часы, чтобы добиться результата, который был необходим не лично мне — всему учреждению, людям. Иммуногематологии я посвятил всю свою жизнь, вложил в нее всю свою душу, и что? Сейчас я похож на обманутого вкладчика.
Возможно, что-то тут кроется и в моем характере. Но главная причина в том, что наши администраторы с трудом терпят людей независимых, имеющих свою точку зрения. И очень мало тех руководителей, которые ради пользы дела готовы мириться с индивидуальностями, с теми, кто «умнее их». У нас главенствует формула: «Я начальник, ты дурак».

Кролики и удавы

— Подобные столкновения происходят не только в медицине. Похоже, между талантливыми людьми и административной системой возникает что-то вроде резус-конфликта: почуяв «чужую кровь», административная система начинает вырабатывать антитела для борьбы с возмутителями спокойствия.
— Думаю, это главная проблема властной вертикали. Каждое дело стоит крепко, если оно основывается на авторитете и уважении внутри коллективов. Но у нас оно чаще всего строится на страхе. Отношения руководства и подчиненных — отношения удава и кроликов. Все находятся под гипнозом, поскольку есть страх. Но как только исчезает страх, исчезает и гипноз, тогда ждите беды – дело развалится. Люди должны работать за совесть, а не за страх.
Страх нужен для строительства вертикали, как цемент, потому что строить дело на авторитете нынешние руководители просто не могут. Ведь те, кто рулит, зачастую не имеют даже базового образования в «подведомственной» отрасли. В сфере здравоохранения, где учиться нужно гораздо дольше, чем в любой другой профессии, министром, оказывается, может стать человек, вообще не имеющий отношения к медицине. Вспомним хотя бы федеральных министров Зурабова, Голикову. А ведь это – пусть на меня никто не обижается – все равно, что посадить на цепь кота и приказать ему не мяукать, а гавкать.
Да что далеко ходить – в Коми медицинской отраслью одно время занимался финансист Ярослав Бордюг.
Нынешние федеральные руководители под видом реформ пропихивают сегодня совершенно невероятные решения. Все это пытаются маскировать словами о некоей «оптимизации» или «модернизации». К примеру, со следующего года в стране согласно закону № 323-ФЗ отменяется интернатура. Выпускников медицинских вузов будут отправлять вместо интернатуры на три года участковыми терапевтами, педиатрами или эпидемиологами, амбулаторными стоматологами.
Интернатура, по сути, была седьмым курсом, на котором из студента, знающего обо всем понемногу, делали специалиста-практика. Люди учились не только профессии, опытные врачи давали им пример отношения к своему делу, больным, к профессии, к самой жизни, если хотите.
А отмена интернатуры бьет, конечно, прежде всего по студентам. По отношению к ним это решение можно квалифицировать как вероломное — человек шел учиться, мечтая об определенной врачебной специальности, к шестому курсу все студенты лечебного факультета уже поделены на потоки хирургов, акушеров-гинекологов и терапевтов. Ребята уже на студенческой скамье грезят какой-то узкой специальностью, увлекаются, мечтают о ней, и вдруг такой поворот — терапевтом на участок.
Результат будет ужасным не только в плане потери времени для талантов — три года для практикующего хирурга, к примеру, срок гигантский. Выпускники медвуза будут с ненавистью смотреть на свою работу с ощущением, что их обманули. И это неминуемо отразится на отношении к больным… И хоть в ответ заявляют, что сохраняется ординатура – она проблемы узких специалистов не решит, в нее смогут попасть лишь единицы.
Я бы на месте руководителей здравоохранения республики сделал все, чтобы на территории Коми сохранить интернатуру Может для этого ее придется назвать как-то иначе, зашифровать. Это, конечно, страшновато — что в ответ сделает федеральный центр? Но ведь и сфера здравоохранения существует вовсе не для сомнительных рискованных экспериментов, правда?

Беседовал Владимир ОВЧИННИКОВ.