Веселые безумства в коми деревнях, столь соблазнительные для половозрелых девиц и парней, дозволялись только во время святок – двенадцати праздничных дней «от звезды до воды». То есть от появления первой звезды в канун Рождества и до крещенского освящения воды.
На святки (по-коми – «Вежа п\ра») можно было делать то, что запрещалось в другое время – веселиться на рождественских посиделках, петь и танцевать, играть масками в игры со смертью и заниматься другими ритуальными бесчинствами.
Ну и, наконец, святочные гадания – куда же без них? «Вежа п\ра» для коми исстари были особым периодом, когда можно было узнать будущее, угадать жениха. Отсюда и ритуальные девичьи заклинания типа: «Ряженый-суженый, приди ко мне ужинать…»
Ни гадания, ни прочие языческие «штучки» официальная церковь, как известно, не одобряет. Но уже много веков христианские традиции во время святок причудливо переплетаются с языческими.
Ведь жизнь в деревнях была тяжелой, унылой. Зимой – особенно. И эти двенадцать веселых безумных дней спасали сельчан от тоски, от депрессии, а многих мужиков от банального запоя. Это как в грустной народной песне: «Ах, барин, барин, скоро святки…» На них надеялись, ждали. И, конечно, верили в чудеса…
Да и чем, собственно, наши люди хуже каких-нибудь венецианцев с их карнавалом? И сегодня многие российские обыватели воспринимают святочные гуляния лишь как праздничный карнавал.
«Кити-коти», вперед!
Во второй половине XX века особо пышно посиделки проходили в селе Нившера Корткеросского района и селе Прокопьевка Прилузского района.
Начинался праздник вечером 6 января. Славильщики славили рождение Иисуса Христа пением молитв. Дома обходили колядовщики, сулящие богатство хозяевам. Потом появлялись ряженые, которых в разных селах именовали «р\штво куття», «кити-коти» или «куття-войса».
Уличные страшилки
– Родилась и выросла я в селе Позтыкерос Корткеросского района, – рассказала «Трибуне» Ольга Худяева. – Святки традиционно выпадают на каникулы. А в эти дни хочется погулять подольше, но после родительских: «Иди-иди, куття-войса заберет» – желание гулять допоздна отпадало. Вечерние прогулки во время святок становились особенными, с ожиданием приключений. В это время по селу ходили ряженые. Они могли поймать и в сугроб закинуть. Могли окружить и просто пугать. А то могли и зацеловать. Поэтому нужно было быть начеку. Однажды из темного переулка вышел один такой – очень высокий, весь в белом и с косой-литовкой в руках. Наша вся девчачья ватага с визгом разбежалась. После таких приключений было интересно обсуждать, угадывать в ряженых своих же мальчишек-одноклассников. И того высокого мы позже «вычислили». Оказывается, один из парней носил на плечах мальчишку-соседа.
В деревнях рядились все, кто желал позабавиться: мужчины и женщины, взрослые и дети. Но чаще всего, это были забавы для молодежи и подростков.
В доме все кувырком
– Поздно вечером ряженые приходили в дом, – продолжает Ольга Худяева. – Они вваливались гурьбой, громко топали, стучали клюками, что-то мычали, кружились, подпрыгивали. Их лица, волосы были закрыты разрисованной марлей. И плох был тот ряженый, кого узнавали. Мы, дети, убегали за дверь в другую комнату или успевали спрятаться за занавеской на «паччере» – русской печи, чтобы была возможность подглядеть: страх всегда сопровождался интересом.
Отец не сразу одаривал непрошеных гостей, устраивал ряженым испытание – просил сплясать: «Но вай присядка йоктышт!» («Давай-ка, станцуй вприсядку!»). Громко хлопая, задавал ритм: «ата-ата, а-та-та». «Ниже, ниже давай приседай!» – смеясь, раззадоривал ряженого. И сам начинал рядом пританцовывать. И становилось уже не страшно, а весело. Затем мама щедро одаривала гостей, сгружая в их мешок выпечку и конфеты (пироги пеклись заранее, чтобы в доме было чем угостить ряженых). После прихода ряженых у всех домочадцев оставалось веселое настроение.
Бабушка-соседка, родившаяся еще до революции и помнившая последнего священника сельской церкви, рассказывала, что рядились каждый год. Выворачивали тулупы, замазывали лица сажей. На вечерних посиделках популярно было одеваться в журавля. Прикрепляли на спине кочергу так, чтобы загнутый конец оказался над головой, и накрывались покрывалом. Кого «клюнет» журавль, должен был выполнить какое-нибудь задание. В день Крещения все, кто рядился, приходили на родник, где батюшка освящал воду, и тщательно умывались.
Ходить ряжеными по домам не было зазорно, это не воспринималось как побирательство. Скорее, приключение. Можно было пошалить и при этом не получить наказания. А озорничать ряженые были рады: могли завалить дорожки снегом, навалить сугроб на крыльце, а то и вовсе – повалить поленницу или подпереть дверь.
– И к таким «сюрпризам» мои родители готовились заранее: отец утаптывал снег под коридорным окном и расслаблял держащие раму гвозди, – вспоминает Ольга. – Бывало еще, что ночью ряженые привязывали леску к кольцу на двери или к крышке почтового ящика, протягивали леску через весь двор, огибали дерево или какой-нибудь столбик, возвращались, прятались за угол дома и начинали дергать леску, что вызывало стук. Будили хозяев. Стучали до тех пор, пока хозяин не обнаружит подвох. Был случай, когда ряженые на крыльце одного из домов построили поленницу, но не учли, что дверь открывалась вовнутрь. Утром хозяину осталось лишь занести дрова в коридор. «Бура и аттьоалi» («Как же я благодарил»), – посмеивался затем хозяин дома.
Постскриптум
Тряхнем стариной?
– Так было в Позтыкеросе еще лет пятнадцать-двадцать назад, а сейчас во время святок в селе тихо, – сетует Ольга Худяева. – Нет молодежи: большинство разъехалось, когда в селе закрыли школу, а затем и садик. Стали единичными случаи, когда кто-нибудь из взрослых тряхнет стариной и выйдет вечером пройтись ряженым.
Горстка сельских детишек, во многом благодаря клубным работникам, все же знает, что значит колядовать. В день Рождества они, нарядно одетые, вместе обходят дома, рассказывают стихи, желают хозяевам домов здоровья, урожая, благополучия и получают в свой мешок порцию вкусняшек.
Наталия ЕВСТИФЕЕВА.