В ночь на 10 мая ушла из жизни Елена Маркова, ученый-кибернетик, поэт, которая 15 лет провела в Воркуте (сначала как узница лагеря, а затем на поселении).
Елене Владимировне выпала трудная судьба. Всю свою жизнь (24 апреля ей исполнилось 100 лет!) она посвятила точным наукам, оставаясь в душе мягким и очень ранимым человеком. Несмотря на все тяготы и перипетии, которые подкидывала ей жизнь, она прожила ее честно, не потеряв веры в доброту и справедливость.
Не отреклась от отца
Лена Иванова родилась в Киеве. Родители – Владимир Платонович и Вацлава Михайловна (урожденная Корбут-Дашкевич) – были учителями. «Мы подверглись гонениям с обеих сторон. Мама была родом из дворянской семьи. А при советской власти, как известно, поляков не жаловали. Папа — из семьи священников. Это тоже было клеймом», – писала она потом в своих мемуарах. Поскольку родители относились к «социально опасным элементам», в конце концов семью выслали из Киева с запретом проживания в крупных городах. В 1927 году они переехали на Донбасс, в город Красноармейск.
В 1937-м отца арестовали. В стране Советов, говоря казенным языком, «шла смена интеллектуальной части общества». Государство нуждалось в «красных учителях». Отца отправили в тюрьму в г. Сталино (ныне Донецк) и через месяц расстреляли. Елена Владимировна узнала об этом лишь в 1989-м.
В 1938-м как жена «врага народа» была арестована мама Елены. Единственная дочь осталась одна в пустой квартире, все ценные вещи были конфискованы. Лену собирались отдать в детдом для детей «врагов народа», но бабушке удалось отбить ее и взять к себе.
«Родители с детства прививали мне уважительное отношение к людям и старались передать ту интеллигентность, которая могла накопиться в семье только на протяжении многих поколений. Отец, обучавшийся еще до революции в Петербургском университете, сумел дать мне глубокие знания и привить любовь к математике… Мама научила музыке и немецкому языку, – вспоминала Елена. – Полтора года, до прихода мамы из тюрьмы, жили по-нищенски, в абсолютной изоляции от окружающих. Клеймо «враг народа» в те времена было страшнее чумы».
14-летнюю девочку вызывали на школьные собрания, требовали публично отречься от отца, осудить его «враждебную» деятельность. Как настоящая советская школьница, она должна была написать в стенгазету «покаянное письмо и любовно-хвалебное стихотворение, прославляющее великого вождя, отца всех народов». Лена отказалась.
Учителя и одноклассники опасались дружить с ней, но знания Лены были бесспорны. Школу она окончила с аттестатом отличника и похвальной грамотой, что давало возможность поступать в любой вуз страны без экзаменов. Девушка успела отправить документы в Ленинградский университет на матмех, но началась война.
В феврале 1943 года во время прорыва фронта начались бои за Красноармейск. Елена добровольно записалась медсестрой в военно-полевой госпиталь. Знание немецкого языка помогло ей спасти жизни 76 раненых, находящихся в госпитале, а затем еще несколько десятков раненых бойцов. Чтобы получить для них необходимые «аусвайсы» (паспорта), ей пришлось устроиться работать на биржу труда. За все это после освобождения города предполагалось представить 18-летнюю Елену к правительственной награде. Но вышло наоборот. Ее арестовали как «активного пособника немецким оккупантам» и «наградили» 15-ю годами каторжных работ.
Надежда Мордвинова и Елена Маркова.
Девушка под номером «Е-105»
В июне 1944 года, после месячного этапа из тюрьмы города Сталино, Елена прибыла в пересылочный лагерь в Котласе.
«Стены барака были окрашены в темно-красный цвет, но это была не краска, а скопища клопов. По земляному полу стадами бегали крысы. В первый же день нас обчистили уголовники, забрали все то, что мне передала в дорогу мама. Утром повели в столовую. Я обратила внимание на зеленый пригорок, на котором ползали какие-то сероватые пятна. Когда мы подошли ближе, оказалось, что это люди, одетые в грязное больничное белье. Скелеты. Не в силах ходить, они ползали на четвереньках и щипали траву. Позже я узнала, что это бывшие офицеры и солдаты польской армии. Родина была далеко – и они не получали посылок, без витаминов стали цинготниками. Искали щавель и другие съедобные травы…».
До войны о Воркуте мало кто слышал. Ее значение возросло во время войны, когда городу пришлось взять на себя роль «угольной житницы». Вся тяжесть добычи угля в заполярных шахтах выпала на долю каторжан.
Из воспоминаний Елены Марковой: «Женщин раздели, выстроили в ряд и прогнали мимо мужчин-парикмахеров… В тюрьмах и пересылках осужденных атаковали вши всех видов – вши-карлики в бровях и вши-черепашки в нижней части тела, они постоянно чесались. Потом осужденных переодели в лагерную форму, а личные вещи приказали сдать в каптерку. Поскольку летней формы в наличии не было, выдали зимнюю (в июле!): ватные стеганые штаны, мужское нижнее белье, телогрейку, бушлат, шапку-ушанку и чуни. Все это «сорокового срока», грязное, потрепанное, в дырах… Иголки выдали на несколько минут, чтобы пришить номера. Вот тут-то мы и узнали, что впредь нас станут различать не по фамилиям… Наш этап нумеровался на букву Е, и это означало, что до меня в Воркуту прибыло 5 тысяч каторжан». Номер Елены был «Е-105».
Поначалу девушку отправили в шахту лопатой проталкивать уголь. А чуть позже наказали еще более тяжелой работой. В составе мужской бригады ее послали… таскать бревна в забой. (Так некий мелкий «чин» наказал строптивую каторжанку за то, что отказала ему в домогательствах.) «Ты еще не осознала, что ты полное ничтожество, хуже рабыни! Я пошлю тебя на такую работу, где ты сама сдохнешь через несколько дней!» – кричал начальник.
Приседая под тяжестью бревна, она тащила его по узким проходам вверх, где крепилась лава. Однажды не выдержала и упала. Бригадир бил ее ногами. Если бы не вольнонаемный запальщик, приказавший оттащить девушку в штрек отлежаться, это мог быть последний день ее жизни.
«Мне часто задавали вопрос: «Как же я смогла выжить?» И я почти всегда отвечала: «Помог счастливый случай!» Случайно мне помог избежать смерти вольнонаемный, посторонний для меня человек; случайно начальник УРЧа, домогавшийся меня для удовлетворения своей похоти, отправил меня на шахту, а не под вышку голой до пояса на съедение мошкаре; случайно в 1945 году я осталась жива, когда за опоздание на перекличку меня не застрелили вохровцы, не растерзали конвойные собаки, хотя и разорвали весь бушлат, и даже не добавили за опоздание срок «за попытку к побегу», хотя и дали 5 суток карцера; случайно мой номер начинался с буквы моего имени, что не дало мне забыть своего имени…»
«Белая полоса»
Мама Елены не оставляла попыток облегчить жизнь дочери. Длительное время она разыскивала раненых, спасенных с ее помощью, они написали свои показания, и это дало возможность добиться пересмотра дела. В 1951 году Военная коллегия Верховного суда СССР уменьшила срок наказания до 10 лет. В 1953-м Елена вышла на волю, но еще почти семь лет жила в Воркуте на поселении. Впрочем, это была уже «белая полоса» ее жизни, ведь она встретила свою любовь. Алексей Марков, ставший ее мужем, тоже бывший узник ГУЛАГа, артист и певец Воркутинского музыкально-драматического театра.
С Воркутинским театром Елена Владимировна поддерживала связь долгие годы. Уже в наши дни передала в музей театра бесценные материалы из личного архива. Написала несколько книг о Воркутлаге, Воркутинском театре и его деятелях. Пять лет назад именно Елена Владимировна сыграла решающую роль в знакомстве театра с внучкой его основателя Бориса Мордвинова и вследствие этого присвоении театру его имени.
«Республика Коми благодарит эту удивительную женщину за сохранение исторического прошлого и настоящего Воркутинского драмтеатра», – написала в своем соболезновании министр культуры Коми Мария Балмастова.
Любимое дело
В 1959 г. Марковы покинули Воркуту и переехали в Москву. В 1960-м Елена была полностью реабилитирована и смогла наконец заняться любимой наукой. Досрочно закончила учебу в аспирантуре Московского экономико-статистического института, защитив кандидатскую диссертацию по специальности «Химическая кибернетика». В 1971-м
столь же успешно прошла защита докторской.
20 лет Елена Маркова работала в Научном совете по кибернетике АН СССР, затем еще 10 лет – научным сотрудником НИИ автоматизации в непромышленной сфере и главным специалистом Российского центра сертификации Госстандарта. И все эти годы, заполненные кибернетикой, она не забывала свое лагерное прошлое: собирала воспоминания, переписывалась с солагерниками, писала статьи о химиках и геологах Воркутлага, о науке за колючей проволокой. Трепетно собирала крохи лагерной поэзии и, не считаясь со временем, помогала другим в поисках сведений о родных и близких.
На счету ученого Е. Марковой 15 монографий. Статьи мемуарного толка о лагерной действительности опубликованы в нескольких сборниках мартиролога «Покаяние».
20 лет после выхода на пенсию в 2003-м Елена Владимировна была подопечной Социально-волонтерского центра и другом Музея истории ГУЛАГа. Она прожила достойную жизнь и заслужила долгую светлую память.
Лиля ВОВК.