90-летний фронтовик, рядовой десантных войск Алексей Егорович Митюшёв встретил начало войны в родной деревне Митюшсикт (село Визинга Сысольского района).
Алексей Митюшёв: «У нас была большая семья…»
«Как мы выжили?»
— Про 22 июня каждый по-своему вспоминает. В кино обычно показывают, как люди слушали речь Молотова. Но ведь половина страны тогда были крестьяне. Какое там радио? Тем более сенокос начался, — рассказывает Алексей Егорович, которому в 1941 году исполнилось 16 лет. — У нас почти все взрослые и молодежь работали в местечке Ёгул, это верст пятнадцать от Митюшсикта. В первый день скосили больше пяти гектаров. В полдень собрались мы на обед у лесного домика, еще за ложки не взялись, как прискакал учитель начальной школы Семен Алексеевич Митюшев: «Война!» У него с собой и повестки были… Вот такой был обед, с вручением повесток и женскими слезами. Паника у некоторых началась: женщины постарше — они особо беду чувствовали. Но многие мужики, чтоб и других, и себя успокоить, уверенно выступили: Красная армия с германцами мигом справится! Нас ведь как учили? От тайги до британских морей, малой кровью, могучим ударом! Разве кто сомневался в этом?
День мы доработали, а к вечеру отправились в Митюшсикт – собрать да проводить парней наших на войну. На следующий день перед Визингской школой выстроились новобранцы. Военком Порошкин сказал, что фашистские орды перешли границу СССР, но пограничники дают отпор. Потом зачитал приказ: мол, отправляетесь на фронт. До посадки в машины было прощание, и далеко от райцентра слышен был плач детей, матерей, жен…
Это была первая отправка. А сколь их было всего? Более пяти с половиной тысяч моих земляков, в том числе сорок девушек, ушли на фронт… Оголились деревни. Вся сельхозработа была теперь на плечах стариков, женщин, детей. Техники и до войны было негусто, теперь же все отдавали фронту. Мама наша все чаще болела, хоть и числилась телятницей, работу за нее делала дочь Кланя. После пятого класса она бросила учебу, оформилась вместо мамы. В мае 42-го умер наш отец, Егор Прокопьевич. Жизнь стала совсем невыносимой. Колхозу «Труд» наш труд был нужен, а на себя, на дом уж работать ни времени не хватало, ни сил…
Как выжили? Большая семья — это не больше ртов, а больше рук. Мама наша, Татьяна Егоровна, родила десятерых, и государство ей, кроме звания Мать-героиня, ничего не дало. Но в ту пору всем тяжко было, никто не ныл. Родители говорили: выучиться должны все! И мы учились (правда, мой брат Василий один год «профилонил» на лесозаготовках). Свободной минуты не было: работа — учеба — работа — военная подготовка. Помимо «Ворошиловского стрелка» и ГТО, я санитарным делом серьезно занимался, райздравотдел мне звание санинструктора присвоил. Фронту помогали, чем могли — кто рукавицы свяжет, кто кисет смастерит, наши, сысольские валенки на фронте согревали 477 пар солдатских ног! Вот какие цифры приведу: в нашем небольшом и небогатом районе за годы войны на строительство самолетов собрано 1 миллион 870 тысяч рублей, размещено военного займа на почти 7 миллионов!
Село Визинга. 1941 год. Призывники отправляются в Красную Армию.
Брат погиб на Украине
— Василия призвали первым, летом 42-го, — продолжает Алексей Егорович. — Сначала его под Архангельском на сапера учили, вскоре он уже с фронта писал. Письма от него приходили боевые, бодрые (жаловаться-то мы не приучены): «Бьем фашистскую гадину!»
Приятно было сознавать, что во фронтовых землянках наши письма из тыла читают вслух. А мы ведь правду писали!..
Когда я уже сам на фронт попал (меня 2 января 43-го призвали; нас, десятиклассников, в школе провожали, директор Григорий Иосифович Князев — мы диву дались — шампанское принес!), редко получалось с Василием письмами обмениваться. Друг о друге в основном через дом узнавали.
Летом 1944 года 99-ю десантную дивизию, где я служил, перевели с Карельского на 2-й Белорусский фронт. Прибыли в Оршанский район Витебской области, нашему 303-му гвардейскому полку определили место близ деревни Харьковка. Выше деревни, на опушке, палатку устанавливали втроем — младший лейтенант, медсестра и я. Едва тент натянули — откуда ни возьмись почтальон, меня кричит. Письму солдат всегда рад, но тут беру треугольник — почерк незнакомый. Дрогнуло сердце. Девушка пишет из города Белая Церковь: «Я получила письмо от друзей твоего брата, что 31 июля погиб Василий…» Выходит, от друзей она и адрес мой получила… Мы с этой девушкой — Ольга Кирилюк ее звали – долго переписывались, и всю войну, и после (я до 48-го служил). Планировали встретиться, но не вышло. Из ее писем узнал, что брат погиб подо Львовом. Позже сестры мои писали командиру 306-го артполка, тот ответил, что командир взвода сержант В.Митюшёв при подготовке наступления был направлен во главе разведгруппы в тыл врага, выявил и сообщил командованию координаты огневых точек, но при возвращении разведчики были обнаружены и погибли под артогнем.
Годы спустя решил я съездить в тот хутор Новощина в Журавинском районе, где, как писали из полка, разведчиков «торжественно похоронили в одиночных могилах в саду». Предварительно написал в местный военкомат, и ответ меня расстроил: оказалось, все единичные захоронения объединены в одно, во Львове установлена мемориальная плита. А теперь — жива ли плита, стоит ли памятник на западе Украины?… Там, похоже, некоторые не могут без войны жить…
— Да, война, — после долгой паузы вздыхает Алексей Егорович. — Вот ведь как выпало: дед мой воевал с турками, лишь в 45-летнем возрасте, вернувшись в Митюшсикт унтер-офицером, смог жениться на молодой. Отец уже женат был, когда пришлось воевать в Гражданскую. А нам с братом Василием Великая Отечественная досталась… Дай Бог, чтоб внуки и пятеро правнуков моих войны не ведали. Они ведь и за него, за Василия, живут. Им род наш продолжать.