Анатолий Попов – известный в республике библиофил, краевед, исследователь темы ГУЛАГа, автор множества статей о невинно репрессированных в мартирологе «Покаяние». А еще он воркутинец с 45-летним стажем и, несмотря на то, что уже два десятка лет живет в Сыктывкаре, ревностно относится ко всему, что связано с родным городом.
Анатолий Попов – воркутинец с 45-летним стажем.
Труп, но живой
– Анатолий Александрович, недавно известный блогер Илья Варламов, побывав в Воркуте, написал, что она выглядит как «труп моногорода». «Стоит ли спасать Воркуту? Мне кажется, нет», – заявил он.
– Молодец, спасибо ему уже за то, что съездил и сделал такой материал. Но это его точка зрения. Конечно, можно с ним спорить. А правда состоит в том, что любой город требует внимания и заботы. Приведу пример. Недалеко от Воркуты есть станция Ошвор, и это самая северная точка гражданской войны на территории Коми. В апреле 2021 г. будет 100 лет с момента последнего боя, который прошел там. По существу – резни, потому что повстанцы из Салехарда (тогда Обдорска) настигли обоз красноармейцев вместе с ранеными и перебили большую часть. Там есть могила-захоронение и памятник работы Игоря Пылаева.
Три года назад мне звонил друг из Воркуты: «Я на рыбалке в Ошворе, стою возле памятника. Печальное зрелище, он разрушается». Знаю, что он получил заверения от Сергея Павлюшина (зам. начальника Управления по охране объектов культурного наследия при Минкульте РК – Ред.) и от городского отдела культуры: мол, спасибо за сигнал, мы обязательно… Этой весной снова звонок: «Я на рыбалке, прохожу мимо, останавливаться не буду. Тут все по-прежнему…».
– А как вы сами попали в Воркуту?
– В 1952 году отца назначили сюда начальником политотдела «Воркутлага». Я еще застал колонны заключенных, лай овчарок. Но главное – застал очень хороших добрых людей. В школе у нас были преподаватели бывшие зэки или жены, приехавшие к мужьям-зэкам. Среди моих одноклассников были и дети зэков, и дети офицеров МВД и КГБ. Всех объединяла дружба, не было никаких заносчивых выходок. Дочка полковника Мальцева (начальник «Воркутлага» – Ред.) сидела с дочкой заключенного Куликова, они дружили и дружат до сих пор.
– Теперь понятно, почему вы занялись темой репрессий. Свой богатый архив вы начали собирать тогда же в Воркуте?
– Да! Но если вспоминать, сколько было упущено, то остается только вздыхать. Скольких людей можно было записать, спросить, ведь были рядом!
В 1988 году я летал в Иркутск на декабристские вечера, и там у меня произошла знаменательная встреча с Натаном Яковлевичем Эдельманом (историк и писатель, пушкинист, автор книг о декабристах – Ред.). Поначалу я никак не мог понять, почему он так внимателен ко мне. Это потом узнал, что его отец сидел «на Воркуте». Добился того, чтобы мне дали прочитать лагерное дело Якова Эдельмана (театральный и музыкальный критик. В 1949 г. приговорен к 10 годам лагерей – Ред.) Или стеснялся, или время было еще такое – не задавать лишних вопросов. Вот упущение! Мы договорились с ним о встрече, но в 1989-м Эдельман скоропостижно скончался.
«Лагерное начальство стояло навытяжку»
– Вы писали о маршале Рокоссовском и его визите в Воркуту.
– У меня есть фото, где маршал с двумя офицерами-ординарцами и мой отец стоят на ступеньках Дворца культуры шахтеров. Я не был в то время таким настойчиво-любопытным, как сегодня, и не спросил отца, зачем он прилетал. Лишь много лет спустя прочитал в одном журнале, что в 1961 году в Северном море погибла наша дизельная подводная лодка и Рокоссовский, как генеральный инспектор Минобороны СССР, летал на Кольский полуостров расследовать обстоятельства дела. Обратно из Мурманска он завернул в Воркуту.
Говорят, окинув город взглядом старожила, он сказал: «Да, Воркута изменилась с тех пор». «С тех пор» – это с марта 1940 года, когда именно из Воркуты Константин Рокоссовский улетал восстановленным в звании генерал-майора. Есть байка о том, что он якобы отказался покидать зону в каторжном одеянии, форма была доставлена из Москвы самолетом и все лагерное начальство стояло навытяжку, так как выше полковника в охране чинов тогда не было.
Это фото мне дал председатель горисполкома Евгений Разварин. С его разрешения я сделал несколько копий. Одну, будучи в Москве, хотел подарить внуку маршала, но передумал. Мне передали его слова: «Зачем нам встречаться?» Меня очень расстроил такой ответ. Впрочем, позже я узнал, что в Подмосковье есть автомобильный музей. И внук Костя сдал туда лимузин деда в аренду. Такая вот прагматичная память…
Автограф на руке
– Про Эдуарда Стрельцова вам рассказывал отец?
– Отец был достаточно скрытным и лишь в конце жизни начал что-то рассказывать. Что-то откровенно рассказывали мне друзья отца, тот же Лев Любаев, начальник Вятлага, где сидел Стрельцов. Память у полковника в отставке была исключительная. (Позже, уже будучи вторым секретарем обкома, отец переманил Любаева на работу из Кирова в Весляну.)
К слову, статья, вышедшая недавно в «Трибуне», мне не понравилась. Опять смакование «жареного факта»: было – не было. Напомню, что в предисловии к своей книге «Я вижу поле» Стрельцов дает нормальный мужской совет всем, кто начнет знакомство с книгой поиском «того самого». Автор советует не утруждать себя… Не вняли просьбе великого спортсмена.
– Эдуард Стрельцов приезжал в Воркуту?
– Да, но в тот день что-то мне помешало побывать на матче. Я вернулся с шахты «Юнь-Яга», когда футболисты уже покидали поле. Стрельцов заметно выделялся и ростом, и телосложением. К восторженному вниманию он уже привык и шел походкой набегавшегося и уставшего человека. Помню кинулся к нему подвыпивший болельщик: «Эдик! Дай автограф, а то жена не поверит, что я был на футболе. Опять будет пилить, что шлялся и набрался!». Стрельцов с готовностью потянулся за ручкой: мол, давай, подтвердим. Ручка быстро нашлась, но не оказалось бумаги. Тогда болельщик закатал рукав рубашки, и Стрельцов размашисто оставил свою подпись на его руке, чуть выше локтя… К слову, воркутинские болельщики не касались лагерной темы в разговоре, даже подвыпив: они действительно уважали Стрельцова.
Лев Иванович рассказывал мне, что, когда в лагере назначался матч с участием Стрельцова, в зону съезжались всякие начальники, причем с женами и детьми – ехали «на Стрельцова». Во всех играх он не бегал – стоял. Но болельщики не свистели, а ждали момента, когда ему дадут пас. И потом – вопль восторга, ибо мяч у него не мог отобрать никто.
Однажды по Кирову пронесся слух, что на Стрельцова было покушение: к воротам лагеря подошла большая возбужденная толпа, требующая показать им живого форварда. Дело в том, что во время работы Стрельцов был слегка травмирован и отправлен в лагерную больницу. Любаев вышел к демонстрантам, выслушал их и разрешил выбрать небольшую делегацию, которая будет допущена в палату к Стрельцову. Так и сделали… Потом была еще демонстрация с лозунгами немедленно отпустить Стрельцова в сборную СССР (наши где-то здорово проиграли…). Рассказывая об этом, Любаев улыбался: «У меня на столе уже лежала директива о подготовке Стрельцова к освобождению, но о ней пока никто не знал. Я вышел к демонстрантам, выслушал и заверил, что их петиция будет тут же направлена в Москву. Попросил прийти через несколько дней. Они пришли, и я их обрадовал, что петиция возымела действие. Стрельцов освобожден и уже покинул лагерь».
– Вы смотрели сериал о Стрельцове, который недавно прошел на канале «Россия», и фильм, что сейчас идет в кинотеатрах?
– Нет, и не буду смотреть. Там все, как у Галича в песне: «А из зала кричат: давай подробности». Интересно не то, как он пяткой дает пас, а то, как его пьяного заталкивали в вагон. Это неуважение к памяти. У Евтушенко есть стихотворение «Памяти Высоцкого», оно заканчивается так: «Жизнь кончилась. И началась распродажа».
Открыть архивы!
– Вы много и очень плодотворно сотрудничали с редакцией мартиролога «Покаяние».
– Да, и меня очень огорчило известие, что больше его издавать не планируют. Я считаю, это будет преступление! Очень беспокоит то, что мы не можем пользоваться библиотекой и архивом, которые редактор мартиролога Михаил Рогачев когда-то передал на хранение в Национальный архив РК. Это же абсурд! Хочу напомнить, что теперь нельзя просто заказать что-то в архивах, документы предоставляются только родственникам. Тот же партийный архив за несколько десятков лет не рассекретил ни одного дела… То есть архивы не работают для общества. Они сами по себе и открываются только «по звонку».
Нам предлагают бороться с фальсификацией истории, а как я могу бороться, если мне завязали глаза и руки? Как сказать правду о человеке, если архив закрыт? Если такая ситуация не изменится, Россия потеряет целое поколение, которое и так уже погрязло в цинизме, равнодушии и невежестве.
Беседовала Лиля ВОВК.