День учителя — праздник поистине всенародный. Ибо у каждого из нас, чем бы мы потом ни занимались, были в жизни свои учителя — добрые и злые, мудрые и не очень, но хотя бы одного из них мы в свое время искренне, по-детски любили.
Школа — это такое место, мимо которого не проскочишь. Первоклашку никто не спрашивает — суют букет в руки и легонько толкают в спину: учись, сынок, без аттестата не возвращайся…
Да, мы все когда-то ушли со школьного двора. Кроме тех, кто еще не ушел, а таковых в Коми сегодня свыше 100 тысяч. Плюс 15 тысяч учащихся профтехучилищ и более 16 тысяч студентов. И наконец, 60 тысяч дошколят — их в садиках тоже учат, пестуют, воспитывают. Получается, каждый четвертый житель республики находится под опекой педагогов-наставников.
Современное образование — это целая отрасль (в одних только школах Коми — почти 10-тысячная армия учителей), «производящая» самый важный общественный продукт — знания. Но, как и у других отраслей, у системы образования множество острых проблем. О них мы и побеседуем с Натальей МИХАЛЬЧЕНКОВОЙ — министром образования — зампредом правительства Коми.
С Натальей Алексеевной «Трибуна» заранее договорилась: интервью будет отнюдь не праздничным, а вопросы, возможно, не самые приятные для министра…

Наталья Михальченкова: «Нам удалось переломить ситуацию…»

Страшное слово

— «Оптимизация» — это слово, которым сегодня пугают детей. Как правило, чиновники употребляют его, когда собираются ликвидировать школу или садик. Сельские жители говорят: закроют школу — умрет и село. Понимают ли это власти Коми?
— Год назад мы вместе с главой республики встречались с Ольгой Васильевой, министром образования РФ. Сергей Анатольевич рассказал ей о том, что за предыдущие 5 лет в Коми было закрыто 103 школы. Положение очень серьезное, речь идет о реальной угрозе безопасности региона. Ведь если в селах нет элементарных социальных услуг — школ, садиков, ФАПов, — люди оттуда бегут, территории пустеют. Надо не закрывать школы, а наоборот, строить новые, современные. Поэтому мы предложили министру проект «Сельская школа», и Ольга Васильева нас поддержала. Проект был одобрен и Советом Федерации, где по этому поводу состоялось специальное совещание. То есть сохранение и развитие образования на селе получило федеральную поддержку, стало делом государственной важности.
Нам удалось переломить ситуацию, и теперь малокомплектные школы (к ним относятся те, где наполняемость классов менее 10 учеников и школы находятся в труднодоступной местности) реорганизуются лишь в исключительных случаях. Когда, например, здание старой школы совсем обветшало и это угрожает безопасности детей. А вообще, решение об оптимизации учебных заведений принимают муниципальные власти. Если эти решения необоснованы, мы сразу вмешиваемся. Позиция правительства и Мин-образа очень простая: если на селе есть дети (пусть даже по одному-два ученика в классе) — их надо учить.
— Главы районов, проводя «оптимизацию», пытаются сэкономить. Они утверждают, что в муниципальной казне мало денег, в том числе на образование.
— Денег хватает! Сегодня норматив на обучение каждого ученика в городской школе — 58 тысяч рублей в год, в сельской — 100 тысяч, в малокомплектной — 150. Эти средства муниципалитеты получают без задержек и в полном объеме. Другой вопрос, что часть этих денег районы тратят порой не по назначению. Не на школы, а, скажем, на очистку улиц, что недопустимо. Минобр регулярно проводит финансовый мониторинг — держим ситуацию на контроле.

Дети, как известно, «цветы нашей жизни».

— Если все так хорошо, то почему в «Трибуну» поступают коллективные обращения от сельских жителей, протестующих против закрытия малокомплектных школ? Свежий пример — корткеросский поселок Уръель, где реорганизовали среднюю школу. Теперь старшеклассников будут возить в соседнее село за 10 километров от дома.
— 10 километров, если по нормальной дороге, это совсем немного, даже по городским меркам. В Сыктывкаре многие дети, живущие, например, на «Орбите», тоже ездят до школ по 10-15 километров. Основной критерий — это все-таки качество обучения. Зачем мучиться в старой школе-развалюхе, если в соседнем населенном пункте, который находится в пределах транспортной доступности, есть большая современная школа? Я вот недавно была в Усть-Вымском районе, там в Кожмудоре построили из кирпича шикарную новую школу, укомплектованную оборудованием, с прекрасным актовым залом — и она стоит полупустая! Ну, друзья мои, разве это правильно? Тут ведь еще и другой вопрос — сокращение сельского населения…

— Сельчане рассуждают иначе: люди, в первую очередь молодежь, уезжают именно потому, что «оптимизируют» школы и другие соцобъекты.
— Нет, все-таки главные причины — демография и нехватка рабочих мест в сельской местности. Это комплексная социально-экономическая проблема, которую тоже надо решать. Что же касается родительских протестов, то люди правильно делают, когда отстаивают родную школу. Хочу напомнить, что по закону ни одна школа не может быть закрыта без согласия населения, без решения, принятого общим собранием, сходом сельских жителей. Когда муниципальная власть действует вопреки этому решению — она нарушает закон. И Минобраз следит за этим внимательно. Так, например, произошло в этом году, когда власти Удорского района попытались оптимизировать среднюю школу в селе Глотово. Если есть хоть малейшая возможность сохранить малокомплектную школу, мы это делаем. Но, повторяю, важно, чтобы от этого не пострадало качество обучения. Не говоря уж о безопасности ребятишек.
— Пресловутая безопасность — тоже палка о двух концах. Это касается и правил перевозки детей. Требования к школьному транспорту все время ужесточаются, не хватает исправных автобусов, а руководителям школ приходится оформлять кучу бумаг, чтобы получить разрешение.
— Эта проблема остро стояла еще год назад, сейчас удалось поменять ситуацию — порядок уведомления упрощен. Директору достаточно выйти на сайт, заполнить стандартные документы и отправить их в ГИБДД — именно дорожная инспекция занимается согласованием маршрутов.
В Коми сегодня 232 автобуса, которые перевозят детей. Дополнительно требуются еще 13 школьных автобусов. 6 из них уже поступили в республику, 7 мы получим до конца года. И тогда мы будем обеспечены школьным транспортом на 100 процентов.
— А как быть с дошколятами? Раньше их возили вместе со школьниками, теперь — запретили. Это вам своего рода «привет» от родителей сельских малышей, в частности, из сосногорского поселка Поляна, сыктывдинских деревень Малая и Большая Слуда, которые тоже жаловались в «Трибуну».
— По новым правилам, дошкольников можно перевозить лишь на специально оборудованных автобусах, но в России их производство начнется только в 2019 году. Все, что мы пока можем (и такое решение принято) в данной ситуации — это компенсировать родителям плату за проезд с детьми до садика и обратно.
— В этом году в рамках федерального проекта в Коми обновляется система дополнительного образования. Теперь для детей, желающих посещать кружки и секции, нужны сертификаты. Родители сетуют: приходится собирать множество справок, тратить время и деньги.
— При наличии интернета процедура получения сертификата занимает всего две минуты. Надо заполнить простую анкету: ФИО родителя и ребенка (и номер его свидетельства о рождении), а также контактные телефоны. Отправить анкету на портал персонифицированного финансирования, а в ответ вы получите сертификат.
Для активации сертификата следует принести в образовательное учреждение копию свидетельства о рождении (или паспорта, если ребенку уже исполнилось 14 лет) и копию паспорта родителя.
— А зачем подтверждать личность и прописку ребенка?
— Сертификат — это бюджетные средства, расходование которых должно контролироваться муниципалитетами. Поэтому каждый сертификат персонифицирован, то есть привязан к конкретному ребенку. Но главное, конечно, в другом: сертификат разработан как раз для удобства родителей. Чтобы у них был широкий выбор. С помощью единого портала, где собраны предложения по дополнительному образованию от всех муниципальных и частных организаций, можно записать своего ребенка в тот или иной кружок или секцию.

Отчеты и зарплаты

— От жалоб родительских перейдем к учительским. Простые педагоги трудятся в «поле», на ниве образования — учат, воспитывают. Но есть и надстройка — директора, завучи, методисты, работники управлений образования, чиновники министерства. Они надзирают, контролируют, инструктируют. В результате учителя завалены бюрократической отчетностью. Особенно много претензий к системе аттестаций. Даже заслуженные педагоги, чтобы подтвердить высшую категорию, тратят время и силы на эти толстые талмуды. Многие считают систему аттестаций бессмысленной и унизительной.
— Я их понимаю — сама, будучи преподавателем, все это проходила. Не важно, работаешь ли ты в детском саду или в вузе — у каждого педагога должен быть индивидуальный план, по которому в конце года нужно отчитываться. Но если у человека есть реальные результаты, то сложить вместе ежегодные отчеты и раз в пять лет отчитаться перед аттестационной комиссией — не так уж сложно. Да, это требует времени — на то она и аттестация. А как иначе оценивать деятельность педагога? Ведь учитель учителю рознь. Сегодня мало быть просто урокодателем, существуют и другие важные критерии. И это не наша прихоть. Есть федеральный приказ Минобра 2014 года о порядке прохождения аттестации — мы обязаны его выполнять. Кстати, на федеральном уровне уже принято решение об упрощении этой процедуры.
— Федеральные стандарты — это понятно. Но бывают и «перегибы на местах». Говорят, что в Коми слишком жесткие требования к отчетности. И я вот подумал: может, тут играет роль субъективный фактор? Спрошу в лоб: министр Михальченкова много лет занимается наукой, с детьми не работала, оторвалась от земли, от практической педагогики?
— Требования к учителям везде одинаковые. А о себе скажу — стыдиться мне не за что. Наоборот, горжусь своими учениками. У меня 15 лет педагогического стажа. В вузе я прошла все ступеньки — от старшего лаборанта до доцента кафедры. Я несколько лет учила школьников 8-9 и 10-11 классов, занимавшихся в лицее при академии госслужбы. Так что работать с детьми я умею.
— Правительство поставило задачу повысить зарплату учителей до средней по региону (в Коми сегодня она составляет 44.400 рублей). Но мы же прекрасно знаем, как складывается эта «средняя зарплата по больнице». В данном случае — по школам: директору, завучам, бухгалтеру — по 100-150 тысяч, учителям — по 25-30.
— Я много езжу по региону, и куда бы ни приезжала — в садик или школу, — всегда спрашиваю: сколько у вас получает воспитатель, учитель, повар? И если мне говорят — 25-27 тысяч, я спрашиваю у руководства: «Друзья мои, а где деньги, которые вам выделяются? Мы же пойдем проверять, будем вас наказывать!»
— Это происходит потому, что директора самовольно распределяют стимулирующий фонд оплаты труда.
— Вот поэтому в августе мы утвердили новую отраслевую систему оплаты труда. Стимулирующий фонд теперь составляет лишь 30 процентов, 70 процентов — фиксированная зарплата (раньше было наоборот). А результаты мы увидим уже в октябре.

Не хотела, чтобы вслед шептали: «папина-мамина дочка»…

— Наталья Алексеевна, мы сидим сейчас в министерском кабинете под портретами ваших земляков — Путина и Медведева. Питерские, как известно, люди серьезные. Похоже, они сегодня везде. Ну а вы как попали в Коми?
— Я родилась в Санкт-Петербурге в студенческой семье. После окончания вуза родители получили распределение на Сыктывкарский лесопромышленный комплекс, где затем много лет проработали инженерами, руководителями различных служб. Когда мы переехали в Сыктывкар, мне было всего два года, и я, можно сказать, выросла на ЛПК, с детства знаю всю технологию производства бумаги.
— В какой школе училась будущий министр образования?
— В двадцать седьмой, эжвинской. Кроме того, в музыкальной — фортепьяно, скрипка. Еще занималась пением, эстрадным танцем. И вообще, чем я только в те годы не увлекалась — от каратэ до макраме. В старших классах мечтала стать артисткой, но папа, царствие ему небесное, отговорил: мол, искусство, дочка, от тебя никуда не уйдет. И он был прав в том смысле, что я и сейчас этим занимаюсь — продолжаю петь, играть на гитаре. Правда, только в узком кругу своих друзей и близких.
— Но после школы вы снова отправились в Питер?
— Да, в свой родной город, где я окончила Северо-Западную академию госслужбы. На четвертом курсе вышла замуж за парня из Сыктывкара. Иван — умница, отличник, специалист по финансам. Он и уговорил меня вернуться в Коми. Сказал — здесь мы сможем принести больше пользы. Я могла бы сразу же устроиться на ЛПК, где работали мои родители, отец был начальником бумагоделательного производства. Но я не хотела, чтобы мне вслед шептали: «папина-мамина дочка». Поэтому пошла в Академию госслужбы, с красным дипломом, на самую низкую должность — лаборантом. Постепенно доросла до доцента, проректора, защитила кандидатскую. А в 2013 году меня пригласили в Сыктывкарский университет в качестве проректора.
— И вскоре грянули известные события: ректора Марину Истиховскую отстранили от должности в связи с уголовным делом.
— Я к тому времени родила вторую дочку. Но в декрет не вышла — продолжала работать. Видимо, не нашлось коллег, готовых взвалить на себя ответственность за управление вузом. Тем более что процесс его реорганизации не был закончен. Мне, с двухмесячным ребенком на руках, пришлось этим заниматься.
— В течение года вы были и.о. ректора. А потом?
— Стала готовиться к избранию на пост ректора. Но осенью 2016 года я получила предложение от Сергея Анатольевича Гапликова поработать в его команде — стать заместителем председателя правительства республики и министром образования.

Дочка довольна, и мама тоже.

— Не жалеете, что ушли из универа?
— У меня сегодня гораздо больше возможностей помогать СГУ, чем раньше, когда я непосредственно его возглавляла.
— Бытует мнение, что Сыктывкарский университет стал «отстойным» вузом и не котируется. Учатся здесь в основном лузеры, талантливая молодежь уезжает.
— Вы серьезно так думаете?
— Я же говорю — «бытует мнение». Вообще-то я сам закончил СГУ. Но это было в те времена, когда он считался престижным заведением.
— А вы откройте мониторинг эффективности российских вузов. СГУ — в числе лидеров среди опорных вузов. Сегодня к нам идут абитуриенты со средним баллом 63, поступают и 100-балльники. По некоторым специальностям конкурс — по семь-десять человек на место. У нас учатся ребята из четырех стран, из двух десятков российских регионов. Наш университет востребован, он на хорошем счету, у него огромный научный и образовательный потенциал.
— Федеральное Министерство образования и науки недавно разделили на два — Минпрос и Миннауки, куда вошло и высшее образование. Как это на нас отразилось?
— Это только на мне отразилось. Раньше я ездила решать вопросы в одно министерство, теперь — в два. Больше стало кураторов, но никаких особых изменений не произошло.

Какая же деревня без коровы?

Домик в деревне

— Уже поздний вечер. Вот скоро придете домой — что будете делать?
— Обнимать! Сначала младшую, потом старшую. Одной почитаю на ночь сказку, с другой сяду за уроки. А когда уложу их спать, буду разбирать электронную почту — днем времени не хватает.
— А в выходные?
— В субботу обычно работаю, по воскресеньям ездим с семьей, племянниками в сыктывдинскую деревню. Там еще мой папа начинал строить домик. В память о нем мы достроили дом и решили, что настоящая деревня — это когда есть корова, куры, подсобное хозяйство.
— И что же вы делаете с коровой-то?
— Пасу, кормлю, дою. Зря вы усмехаетесь — я все это умею. В детстве каждое лето ездила на мамину родину — в костромскую деревню. С пяти лет вместе с местными бабушками пасла коров. Бабули любили петь, и я с тех пор знаю весь советский песенный репертуар. Вот шли мы, стар и млад, вслед за коровами и распевали: «Закурю, что ли, папиросу я, мне бы, парню, жить да не тужить! Полюбил я девушку курносую…»
— У нас все чиновники сегодня — сплошь патриоты, почвенники. А потом вдруг выясняется, что детей своих они отправляют на учебу по заграницам. Министр образования Михальченкова хотела бы, чтобы ее дочери учились, например, в Англии?
— Младшая мечтает стать врачом, но про нее еще рано загадывать. А вот старшая, ей 13 лет, обязательно будет учиться в Сыктывкарском университете. СГУ уже сегодня входит в тридцатку лучших российских вузов. И я уверена, что через несколько лет он станет еще лучше. Но вообще-то, не так уж важно — где, в каком именно городе учатся наши дети. Главное, чтобы они возвращались потом домой, на родину.

Беседовал
Владимир СУМАРОКОВ.