Когда в Ертомском леспромхозе впервые высадился десант молодых рабочих с Острова свободы, удорчане, конечно, слегка обалдели.
Ведь одно дело болгары (братья-славяне), и совсем другое — лесорубы из страны, где вместо елок растут пальмы. Впрочем, к приветливым кубинцам удорчане быстро привыкли. Никто не говорил тогда: «Понаехали тут!» Работы в лесу хватало всем, и советские люди умели дружить. Недаром ведь даже бензопила — основное орудие на делянках — получила название «Дружба».

Руководитель кубинской группы на производственном совещании.

Чучело крокодила

В софийской квартире последнего директора совместного советско-болгарского лесозаготовительного предприятия «Мезеньлес» (прекратило свое существование в 1990 году) Александра Арсова среди сувениров есть и довольно необычный — чучело крокодильчика, напоминающее о коротком, но ярком периоде советско-болгаро-кубинского сотрудничества в Удорском районе Коми.
А началось все полвека назад, когда был подписан договор о советско-болгарском сотрудничестве в области лесозаготовок на территории Коми АССР. Благодаря этому в 70-80-е
годы в Удорском районе появились современные поселки для болгарских рабочих и их семей, были построены школы, детские садики, проложены сотни километров автомобильных дорог. Причем себестоимость заготовки удорской древесины была самой низкой в СССР.
Опыт Болгарии решили перенять и на Острове свободы, также остро нуждавшемся в поставках древесины на советских, то есть приемлемых условиях, когда за продукцию не надо было расплачиваться деньгами. В счет оплаты шла часть заготовленного иностранцами сырья.

Райчо Севдин на заготовке древесины в Гвинее.

«Зеленое море»

Посланцы Кубы приехали в Удорский район осенью 1985 года. Подгадали так, чтобы застать и серьезные холода, и весеннюю распутицу.
В отличие от болгар заокеанские «гастарбайтеры» вообще никогда не видели снега «живьем». Самым холодным месяцем на Кубе считается январь, но даже «суровой» гаванской зимой столбик термометра не опускается ниже плюс 22 градусов.
И вот из тропического рая кубинцы попали в глухой Удорский район. На «остров», окруженный «зеленым морем тайги». Где зимой лютые морозы, а летом полчища комаров.
Однако «посланцы Фиделя» не жаловались. Они приехали из страны, где народ жил по карточкам. То есть привыкли к революционному аскетизму. Наоборот, командировка в Коми считалась у них возможностью хорошо заработать, а вернувшись на родину, купить дефицитный «Москвич» — об этом в те годы мечтал каждый кубинец.

Мулаты в телогрейках

В группе первопроходцев-южан было 37 человек. Из них 30 — это «базис»: бригада собственно лесорубов, молодых негров, мулатов и белых, которые трудились с бензопилами на лесных делянках. Остальные семеро — неизбежная при социализме «надстройка», включая партийного функционера, секретаря-машинистку, лесника-инженера и двух аппетитных мулаток — девушек-поварих.
Поварихам в тайге было, конечно, особенно трудно. Чем можно накормить бригаду мужиков, если на Удоре нет бананов, кокосового молока, маниока и даже обычного батата? То есть всего, что составляет пищевой рацион стройных кубинцев. Поэтому приходилось выкручиваться. Например, тушить северный картофель, добавляя в него сахар. Получалось кушанье со вкусом настоящего батата.
Выручали островитян и болгары, кухня которых хоть и не очень похожа на кубинскую, но все-таки южная, со множеством овощных блюд.
Кубинцы обосновались в Ертомском леспромхозе. Прежде, чем выйти на делянку, они прошли курс
обучения рабочим специальностям в учебном центре. Главное для них было усвоить, чем в плане лесозаготовок береза или осина отличаются от пальмы. Кубинцы оказались бойкими, сметливыми — и уже через пару месяцев они ни в чем не уступали опытным болгарским лесорубам.

Хулио — в тайге начальник

Тощие, с точки зрения удорчан, кубинцы удивляли местных жителей трудолюбием и выносливостью. Рассказывают, что был среди них молоденький мулат небольшого росточка, и когда он шагал от дерева к дереву по непролазным сугробам, то полностью проваливался в снег — только шапка торчала.
Трудовое рвение кубинцев породило неожиданную проблему. Дело в том, что зарплата их коллег-болгар зависела от выработки: больше деревьев спилил, больше и получишь. По такому же принципу начали платить и заокеанским лесорубам. И когда выяснилось, что работавшим по-стахановски кубинцам придется выдавать небывалую, по меркам Острова свободы, получку, в бригаде возникли «идеологические» трения.
Руководитель кубинской группы (его фамилию история не сохранила, современники помнят лишь, что его звали Хулио) предложил своим землякам и вовсе отказаться от зарплаты. В том смысле, что никогда не жили богато, нечего и привыкать. И вообще, деньги — это «пережиток капитализма».
То ли потому, что начальника звали Хулио, то ли из-за того, что революционная родина в тот момент была далеко, но это предложение кубинские лесорубы встретили без энтузиазма.
Кубинцы изначально планировали перенимать болгарский опыт только по части работы, освоения технологий, организации быта в условиях советского Севера. Что же касается найма людей, оплаты их труда, то у кубинского начальства были свои планы.
Болгары ехали в Коми, проходя соответствующий конкурсный отбор. В 70-е годы он был особенно высоким, поскольку все знали, что в Советском Союзе хорошо платили, можно было получить образование, в конце концов, встретить в удорской парме свою любовь. За время работы болгар в Коми было создано несколько тысяч интернациональных семей!
А вот для кубинцев работа в СССР изначально была чем-то вроде повинности. Перед молодыми людьми призывного возраста стоял выбор — или ты идешь служить в армию, или едешь на год-два бесплатно работать в советских лесах. Предполагалось, что молодые кубинцы будут находиться в Коми на казарменном положении.
По словам Александра Арсова, который на момент приезда кубинцев работал первым заместителем директора предприятия «Мезеньлес», болгарам удалось убедить коллег, что при отсутствии материальных стимулов люди будут работать, как говорится, из-под палки только за кормежку. И ничего хорошего из этого не получится. Ведь рабский труд никогда не был эффективным. В свою очередь кубинцы заявили — им придется доказывать чиновникам в Гаване, что если и перенимать болгарский опыт, то полностью, включая и материальное стимулирование.

Утром — лес, вечером — стулья

Известно, что болгары удорскую древесину пускали не на дрова, а перепродавали в другие страны или использовали для производства изделий с высокой добавленной стоимостью. Для этих целей в Болгарии были построены мебельные производства. Об этом были прекрасно осведомлены кубинцы, поэтому строили далеко идущие планы совместного сотрудничества не только в Удорском районе.
Когда первый секретарь Коми обкома Иван Морозов посетил Ловеч (город-побратим Сыктывкара), он спросил: есть ли здесь производства, использующие сырье из нашей республики? Оказалось, что — нет. Эту тему Морозов обсудил на встрече с лидером Болгарской компартии Тодором Живковым, и вскоре в Ловече появилась мебельная фабрика. Она работает и по сей день. В отличие от Сыктывкарской мебельной фабрики, которую закрыли в начале 90-х. Так что дело тут не в сырье (в Болгарии своего леса почти нет), а в чем-то другом.
Наладила свое мебельное производство и «безлесная» Куба. В этом ей помогли как раз болгарские специалисты. Кстати, маленькая Болгария занималась лесозаготовками не только в СССР, но и по всему миру, включая Африку. Лучше всего дела шли в африканской Гвинее, где заготавливалось сырье для производства мебели. Вообще, болгарские лесорубы были очень мобильными, перемещались по всему миру. Например, работавший в 70-х годах заместителем директора совместного болгаро-гвинейского предприятия «Софорекс» Райчо Севдин затем получил высокую должность в «Мезеньлесе».
Однако долгосрочным планам по реализации совместных проектов с участием трех стран не суждено было сбыться. В отличие от Кубы Советский Союз и Болгария вступили в эпоху перестройки, которая обнулила все прежние экономические связи. А новые, увы, так и не появились.

Сергей МОРОХИН.