11 декабря 1994 года президент Борис Ельцин подписал Указ 2169 «О мерах по обеспечению законности, правопорядка и общественной безопасности на территории Чеченской Республики». Так началась война на Северном Кавказе.
26 декабря 1994 года Совет безопасности РФ принял решение о взятии Грозного. Спустя пять дней был предпринят знаменитый «новогодний штурм», закончившийся полным провалом.
Николай Игнатьев: «Никто из нас не считал себя хлюпиком или трусом».
Кровавая мясорубка
Тогдашний министр обороны Павел Грачев пообещал за 48 часов взять мятежный Грозный. В это время в городе находилось около трех тысяч боевиков. Отчаянных, воруженных до зубов головорезов, одурманенных дудаевской пропагандой.
И в это осиное гнездо бросили наших солдат-срочников, необстрелянных 19-летних юнцов. В Грозный вошли части 131-й отдельной Майкопской мотострелковой бригады, два батальона 81-го мотострелкового полка. До сих пор не установлено точное число жертв той бойни: из 1500 человек, вошедших в Грозный, треть погибла, более 200 солдат по сей день считаются пропавшими без вести. Большинство из тех, кому удалось выжить в Грозном, стараются лишний раз о войне не говорить.
Через два десятка лет о первой командировке на ту войну решился рассказать бывший сотрудник СОБР УБОП МВД Республики Коми Николай ИГНАТЬЕВ.
Раз — и на Кавказ
В начале января 1995 года сотрудников СОБРа собрали вместе, и наш начальник Вячеслав Тетченко объявил, что предстоит командировка в Чеченскую Республику. Поедут только добровольцы.
Мы имели весьма слабое представление о том, что происходило на Кавказе, но одно знали точно: ехать туда должны самые подготовленные. Никто не считал себя хлюпиком или трусом, поэтому отказавшихся ехать не нашлось. В итоге командование отобрало десять человек — за плечами у каждого из них были операции по задержанию вооруженных преступников.
Тогдашний министр Евгений Трофимов и сам толком не знал о том, чем мы будем заниматься в Чечне. Он напутствовал нас словами: «Ваша цель — оказать помощь чеченской милиции. Камуфляжную форму снять. Надеть обычную, милицейскую».
На базе «Вымпела»
Подготовку мы проходили на базе особого спецподразделения «Вымпел» в Москве. Нас переодели в войсковую форму, перевооружили, каждый получил бронежилет со складов «Альфы». Отряд готовили к войне в городских условиях, показывали видеосюжеты, снятые в Грозном. Но одно дело — «самодельное кино», а другое — настоящий бой. Мы прекрасно понимали, что не все вернутся домой из этой командировки.
За время переподготовки лично я получил навыки сапера: научился устанавливать и снимать мины, обезвреживать растяжки. А 25 января наш отряд погрузился на борт военного самолета, который взял курс на юг.
А дальше был аэродром Моздока, городка в Северной Осетии, где один за другим садились военно-транспортные самолеты. Разбивка на батальоны и роты шла прямо на взлетной полосе. Мы поняли — армия будет наступать.
Убийства по «прейскуранту»
До Грозного добирались на грузовиках, загруженных боеприпасами и продуктами. «Пейзаж» бойцам представал мрачный: вдоль всей дороги — сожженные танки, БТРы, покореженные дома, безжизненные деревни. На одном из горных перевалов нашу колонну обстреляли. Правда, бой оказался скоротечным — боевики скрылись в горах.
В Грозном наша группа заняла дом на окраине, по соседству с отрядом внутренних войск. Эти ребята уже успели повоевать, имели некоторый опыт. Первое, что мы от них узнали — «цены на погоны». Оказалось, боевики не просто воевали. Они «зарабатывали». За убитого русского солдата им давали по 200 долларов, за офицера — 500. Самая высокая цена была назначена за бойца СОБРа — 800 долларов.
Потому тут же поступила команда снять с погон звезды, убрать знаки различия, кокарды. Из бойцов СОБРа мы превратились в обычных солдат-срочников.
В первую же ночь нас обстреляли: «духи» решили проверить новую команду на прочность. Когда атака была отбита, боевики начали осаду, стреляя со всех сторон. Так продолжалось три дня. Временами казалось, что бой идет повсюду, ему не будет конца. У нас была рация, вот только с кем связываться, никто не знал.
На четвертый день прибыла рота солдат внутренних войск для охраны комендатуры. Как оказалось, войска практически заняли город, боевики ушли в горы. А после небольшого отдыха собровцы стали «зачищать территорию» — выбивали боевиков из зданий и подвалов.
Коньяком мыли руки
Наша команда расположилась на территории молочного завода. Кроме СОБРа, в цехах находилось примерно сто человек из разных подразделений и даже родов войск. Нужно было как-то обустраивать солдатский быт. Железную печь, сделанную из бочки, пришлось топить мебелью. В подсобных помещениях оборудовали баню, соорудили столовую. Словом, стали обживаться.
В первые же дни боевики без боя сдали коньячный завод. Видимо, думали, что бойцы перепьются и их можно будет взять голыми руками.
В первое время у солдат не было воды, зато — море коньяка. Но расчет на «пьяных русских» не сработал: никто из бойцов даже и не подумал прикоснуться к спиртному. Жизнь была дороже. Коньяк использовался только в медицинских целях да еще для дезинфекции рук: мыть-то их было нечем. Однажды удалось захватить пленного, которого напоили до такой степени, что он рассказал все, что знал, в том числе указал и месторасположение одной из групп боевиков.
Бои «по зачистке» случались каждый день. Боевики чувствовали себя хозяевами в городе, появлялись внезапно и сразу открывали огонь. Расслабляться нельзя было ни на минуту.
На «кладбище» танков
Во время одной из зачисток у моего БТРа были повреждены колеса. Местные жители рассказали, что неподалеку находится «кладбище» боевой техники: подбитые танки, машины разных марок… Мы поехали туда в поисках запчастей и увидели жуткую картину: территория в несколько футбольных полей была завалена разбитой и обгоревшей техникой. В некоторых танках и БТРах все еще лежали трупы наших солдат — их некому было убирать. От трупного смрада невозможно было дышать.
Здесь же находилось два обычных кладбища — православное и мусульманское. Сюда свозили тела боевиков и местных жителей, а также и наших погибших солдат. Родственники погибших опознавали тела прямо в вырытых котлованах, наших воинов увозили санитарные службы…
Повсюду жизнь
Удивительно, но война стала обыденностью. Местные жители привыкли и перестали обращать внимание на стычки солдат с боевиками. Земля не успевала остывать от взрыва мин, как тут же повсюду открывались ларьки. Торговали всем: газировкой, пивом, мясом, хлебом. Откуда брался товар — непонятно.
Снабжения никакого не было. У наших бойцов были небольшие деньги, на которые они покупали продукты на этих самых стихийных рынках. Однажды ребята принесли на базу несколько бутылок пива. На этикетках прочитали: «Пиво Жигулевское. Котласский пивзавод». Удивлению нашему не было предела.
Засланный казачок
25 февраля 1995 года к нам на базу пришел чеченец, предъявивший удостоверение участкового инспектора. Он указал дом, в котором прячутся боевики. Олег Скворцов, Олег Мищенко и Юрий Кленин тут же выехали на «зачистку». Как оказалось, «казачок» оказался засланным: в доме собровцев ждала засада. По ним был открыт шквальный огонь. Олег Мищенко погиб практически сразу. Юрий Кленин попал в госпиталь.
Мы потом попытались найти этого «участкового», но его и след простыл.
Позже одному из БТРов дали название «Олег» — в честь нашего павшего товарища, эта боевая машина потом воевала с врагами. Кстати, БТР «Олег» даже попал на страницы иностранного журнала «Солдат удачи». Тогда, в первые месяцы войны, в Грозном было много журналистов, причем не только российских.
Борьба продолжается
В конце февраля 1995-го наша командировка окончилась, мы вернулись в Сыктывкар. Но не кончилась борьба с боевиками.
Потом была еще и вторая чеченская война, которая принесла не меньше горя и смертей, и снова в ней участвовали подразделения милиции. Впрочем, наши ребята и сейчас на посту. На Кавказе все еще звучат выстрелы, а для помощи местной полиции туда регулярно выезжают сводные отряды стражей порядка.
Записала
Варвара СМИРНОВА.